Ночь мы встретили разбросанными
поротно и повзводно вдоль шоссе на Брест. Командиры предупреждали о
бдительности и о том, что немцы могут устроить большую провокацию,
как бы не больше, чем на Халхин-Голе. Помнится, ездовые полевых
кухонь рассказывали, что в Брестской крепости диверсанты подожгли
склад с боеприпасами и теперь оттуда вывозят и выводят всё, что
можно.
Всю ночь бойцы окапывались и
маскировались. Из Бреста тянулись колонны подвод и машин. Навстречу
колючей змеей прополз стрелковый полк. Мой друг, сержант Егоров из
второго батальона, заметил знакомого, перематывавшего портянки на
обочине, и спросил: "Куда идёте?". Тот ответил: "Пожар тушить", - и
со значением похлопал по подсумку.
Утро началось с гула моторов над
головами и далёкого грохота. Немцы обстреливали военные городки и
лагеря в Пинске, Берёзе и других близлежащих селениях. Помню, мы
видели, как наши истребители перехватили немецкую эскадрилью и в
коротком бою сбили несколько самолётов, но и сами понесли потери.
Одна из рот, прочесывая лес, подобрала трёх наших лётчиков и
выловила двух немецких, выпрыгнувших с парашютами.
Три дня наш полк обеспечивал тылы
4-й армии. Тогда было очень тяжело, но все сражались изо всех сил,
и не жаловались. А на четвёртый день перегруппировавшиеся немцы
прорвались на стыке с 10-й армией и рванули к Слониму. В Кобрине и
Берёзе отбивались сводные отряды из тыловых частей, маршевых рот,
выздоравливающих из госпиталей. Но удержать город не смогли и
откатились. Фон Клюге рванул за отступающими советскими войсками,
надеясь не дать им закрепиться на других рубежах. Ему оставалось
меньше пятидесяти километров до танковой группы Гота, когда утром 1
июля начался контрудар Особой армии.
Ещё до войны ходили слухи о том,
что в лесах белостокского выступа в глубокой тайне развёртываются
корпуса с новейшими танками и артиллерией. С первых дней войны их
реактивные минометы и тяжелые орудия наносили удары по фашистским
войскам, но их основная сила никак не проявляла себя, спрятавшись
от немецкой авиации под раскидистыми беловежскими дубами. Но
теперь, пропустив мимо себя бронированное остриё немецкого
наступления, они ударили в мягкое подбрюшье, перерезая кровеносные
жилы снабжения и связи.
4-я армия была связана и измотана
оборонительными боями и Богданов смог выделить для контрудара
только наш полк и сводный отряд - остатки 22-й танковой дивизии.
Однако немцы утром 3-го, деморализованные и дезорганизованные
ночными атаками и артналётами не смогли оказать серьёзного
сопротивления, и нам удалось захватить мост через Ясельду. В обе
стороны от него шоссе было густо заставлено сгоревшими и подбитыми
грузовиками - обозами немецкой 17-й танковой дивизии. Змея II
танковой группы была рассечена на несколько частей, которые теперь
судорожно пытались соединиться в единое целое.