Солдатик, словно услышав мысли
капитана, затянул именно ее. Улыбнувшись, Леонид направился к
штабу. Проходя мимо группы с поющим солдатом, он показал тому
большой палец.
- Гляди, Прохор, вон даже капитану
понравилось, как ты поешь. А ты ломался.
- Да это не я пою хорошо, это песня
хорошая.
- Не-не-не, Прохор. Не отговаривайся.
Будешь от нашей роты с Сидорчуком соревноваться, правильно я
говорю, пацаны? – говоривший любитель музыки, худой высокий парень
оглянулся, выискивая поддержку.
- Да!
- Вот-вот.
- Конечно!
- Да ладно тебе, Прохор. Че ты, как я
не знаю?
Раздающиеся со всех сторон
поддерживающие возгласы сломали плотину неуверенности солдата.
Покраснев, тот согласился:
- Ну, хорошо-хорошо, ребята. Только я
не гарантирую, что мы победим.
- Куда ты денешься! – любитель музыки
радостно махнул рукой. - Давай лучше «Солдата» сыграй.
Вновь зазвучавшую музыку солдаты
встретили радостными возгласами.
Тем временем, на проходившем в штабе
совещании решалась судьба множества солдат и офицеров.
- Значит так, товарищи командиры. Нам
предстоит двигаться во втором эшелоне атаки, вместе с самоходками.
Действуем аккуратно, на рожон не лезем. Если наметилось сильное
сопротивление – вызываем авиаторов. Наша задача – сковать здесь
фрицев, чтобы они не могли даже подумать об отводе отсюда частей, -
полковник говорил уверенно, показывая на карте задачи рот и
батальонов.
- Тебе, Васильев, самая радость, как
всегда. Когда проломим фронт, ты возьмешь своих орлов и закрепишься
вот здесь, - полковник Гнатюк внимательно посмотрел на капитана. -
Здесь самое опасное место будет. Наверняка попробуют контрудар
нанести. Справишься?
- Сделаю все, что смогу, товарищ
полковник, - Васильев выглядел спокойно и уверенно, но под этой
маской бушевал ураган.
«Опять моих парней ставят на самые
опасные участки! Сколько уже можно!», - видимо что-то все же
отразилось на лице капитана, потому что Гнатюк поспешно
добавил:
- Мы тебе батарею противотанкистов
выделим, и еще пару пулеметных расчетов.
- Спасибо, товарищ полковник. Тогда
уж наверняка справимся.
- Вот-вот. Давайте дальше. Ляпичкин,
ты будешь вот здесь…
12 марта 1942 года.
Шум винтов самолета навевал на
Антонова дрему. Засыпающий офицер улыбался. Вчера он договорился с
Настей, что будет ей писать. И что будет писать она. Он вдруг
вспомнил, как почувствовал шевеление той самой струнки в душе, что
однажды уже двигалась у него. Той самой струнки, что зашевелилась,
когда он общался с Галей. Хотя черт его знает, может это он все
себе придумывает. В любом случае это будет первое письмо в его
жизни, написанное от руки. В век мобильных телефонов и Интернета
нужды писать письма не было.