Демон оказался тяжёлым — таким, каким и должен быть человек в полтора раза шире Дагней в плечах. Кое-как справившись со своей задачей, неофитка вытерла рукавом ученической мантии лоб и перевела дух. Демона надо было как-то подлечить, и Дагней взялась за эту непростую задачу. Она сбегала наверх за зельями и прочими необходимыми вещами, а заодно принесла тёплую воду и влажной тряпицей отёрла перепачканное сажей лицо.
И вот тут-то Дагней и открыла для себя, что демон, оказывается, действительно красив. Ну прямо как обещало заклятие, смысл которого неофитка сумела разобрать примерно на половину.
Дагней присела возле своего приобретения и какое-то время любовалась им, а заодно раздумывала, какую пользу из демона может извлечь.
Пока выходило, что никакой. Демон был так слаб, что и речи быть не могло о том, чтобы он Дагней защищал. Напротив, пока походило на то, что Дагней самой придётся долго выхаживать его.
Мысль о том, чтобы отправить демона назад, промелькнула и исчезла. Нужно его выхаживать или нет, но Дагней хотела оставить его себе.
«А если он придёт в себя и…»
Что именно «и» Дагней не придумала, но в голове вертелось что-то наподобие «и тебя съест». Впрочем, обычно благоразумную Дагней абсолютно не остужала такая перспектива.
Она твёрдо решила, что отзывать демона не будет. Вот только куда девать его теперь?
Сверром, лежавшим в подвале на соломенном тюфяке, владели схожие мысли.
Недоучка-призывательница вызывала у него смешанные чувства.
У Сверра уже были призыватели, как опытные, так и не очень. Демон не любил, когда они заводили с ним игры и пытались обмануть, подсовывая вместо настоящей платы свою бесполезную душу. А то и вовсе старались избавиться от него, едва он выполнял свою часть договора.
Сверр был боевым демоном. Он предпочитал грубую, но честную работу. Убить кого-нибудь или разрушить пару дворцов было самое то.
Военные задания он особенно любил и всем остальным предпочитал именно их.
Если же его призывал кто-то с совсем не близкими Сверру планами, он, как правило, находил способ улизнуть в своё измерение до того, как призыватель или призывательница ставили хотя бы самую временную печать.
Планы девчонки пока что не были Сверру ясны. Он искренне опасался, что та с его помощью собирается творить какую-нибудь ерунду — например, подсовывать жаб учителям в кошельки. И в то же время девушка вызывала у него неожиданную симпатию. Своими голубыми глазами, большими и широко раскрытыми, но совсем не детскими. Нежным контуром лица и плотно сжатыми губами. Нет, магесса не выглядела ребёнком, хотя с высоты своих ста пятидесяти Сверр мог бы назвать детьми многих смертных.