Яся, как поймала Ференца за пальцы, так и не отпускала их весь короткий путь.
У поклонной площадки стояли лошади и трое подручных Яркой службы. Все трое светились, крепкие, уверенные, деловые.
– Я боюсь, – шепнула Яся.
Яркий отнял Ясину руку от Ференцевой и повел ее чуть дальше от площадки.
– Итак, беспросветная деревня Мостыря, – сказал Яркий, и деревенские, как один, повернули головы, – девушке Ясе сказали светлое слово, то, что предназначено вовсе не ей, а вашему правителю. Достойна ли девушка Яся светиться, как он? Обнимает ли она светом весь мир? Правильно ли ее свечение?
– Нет, господин наш светлый, – хором ответила Мостыря, кланяясь.
– Тогда, свиньи, смотрите и не отворачивайтесь.
Яркий зашел Ясе за спину и возложил руки на ее едва видные плечи.
Свет его загустел, темнея и превращаясь из желтого в черно-красный. Мгновение, другое – и свет Яси поплыл от него гнилыми струйками.
– Славьте службу! – крикнул Яркий.
Деревня бухнулась на колени.
– Служба Яркая наша защитница!
– Преграда тьме!
– Опора Артемоса!
За воплями тонкий вскрик Яси не был слышен.
Сжимая кулаки, Ференц увидел только, как она, почерневшая вдруг, обуглившаяся, осыпается пеплом к ногам Яркого. Была Яся – и нет. Ветерок потащил дымок через поле.
Мостыря умолкла.
– Теперь, – сказал в тишине, вытирая ладони, Яркий, – с этим… Иди сюда.
Он поманил к себе Ференца.
Одновременно задвигались подручные – двое поволокли железную цепь, третий согнулся под костылем и молотом.
Ференц встал перед Ярким.
– Нельзя так! – сказал он в свет. – Яся же ничего… это я… За что же?
– Ах, какие темные слова! – фыркнул Яркий. – Рот открой.
Ференц сжал зубы.
– Как хочешь, – качнул плечами Яркий.
Сбоку ухнул, высекая искры, молот. Подставленный костыль с кольцом цепи до половины вошел в землю. Еще удар – и шляпку костыля припорошило пеплом Яси.
– Готово, – буркнул один из подручных.
– Подержите этого, – указал Яркий.
Ференца схватили за руки и под равнодушными взглядами Мостыри запрокинули ему голову.
– Это первое, урод, – сказал Яркий и наложил ладонь ему на губы.
Жар проник в рот. Жар наполнил его, выжигая щеки, десны и язык. На языке что-то лопалось и стекало в нёбо.
Может, слова?
Ференц дергался и мычал, но свет был всюду, и держали его крепко.
– Милостива Яркая служба! – доносилось с площадки.
– Свет несет нам!