Фарадей проводит по крайней мере до трех часов в лаборатории института (по крайней мере так было при мне, десять лет тому назад); он работает молча, редко обращаясь за пособием к достойному мистеру Андерсону, который уже очень давно служит у него помощником. Если иностранцу посчастливится поработать в этой лаборатории, где мне, напр., удалось провести целую неделю, Фарадей окружает его всевозможными попечениями и любезностями. В этих поминутных отношениях только выказываемые им искренность и живое желание быть полезным могли преодолеть в его скромном собрате, пишущем ныне эти строки, опасение прервать размышления великого гения и искусного экспериментатора, который сам, придумывает, составляет и устраивает свои опытные снаряды.
Фарадею теперь семьдесят пятый год. Он родился в Ньюингтоне близ Лондона, 22 сентября 1791. Отец его был беден; он был принужден сам себя воспитывать. Чтобы начать и вести вперед свои научные занятия, ему приходилось самому делать нужные инструменты; вследствие этого он приобрел несравненное искусство в этом отношении, и оно оказалось для него чрезвычайно важно впоследствии, когда ему сделалось необходимо изобретать новые снаряды; оно дало ему также чрезвычайную ловкость и сноровку в обращении с аппаратами, что очень пригодилось ему, когда ему пришлось действовать ими перед публикой.
В 1812 г. Фарадей слушал в королевском институте лекции Гемфри Дэви, записал их, привел в порядок и послал свой труд профессору, который после этого допустил его в свою лабораторию. Вот в каких трогательных выражениях рассказывает Фарадей о начале своих отношений к своему учителю, в письме к биографу Дэви, доктору Паршу:
«Вы просите меня сообщить вам подробности о начале моих отношений к сэру Гемфри Деви, и я счастлив, имея возможность представить вам их, так как они свидетельствуют о доброте сердца этого ученого. Когда я был еще подмастерьем у переплетчика, мне очень нравились опыты; и мысль быть ремесленником возбуждала решительное отвращение. Однажды один член Royal Institution повел меня на последние лекции курса, читанного сэром Гемфри Дэви в АльбемарльСтрите. Я записывал лекции и потом тщательно переписал записки в книгу in-quarto. Вместе с тем я чувствовал желание отделаться от занятий моего ремесла и завербоваться под знамена науки; мне казалось, что это желание эгоистичное и нехорошее, потому что наука, по моему мнению, должна была возбуждать в поклонниках своих чувства великодушные и самоотверженные. Тем не менее, я смело решился написать сэру Гемфри Дэви, сообщая ему о своем желании и выражая надежду, что он поможет мне осуществить ее, если представится случай. Вместе с тем я послал ему записки, составленные по его лекциям. Ответа его (посылаю вам его в оригинале, прося тщательно беречь, потому что вы можете себе представить, как я дорожу им) не заставил себя долго ждать. Просьба моя, как видите, дошла к нему в конце 1812 года, а в начале 1813 он пригласил меня повидаться с ним и предложил мне вакантное место помощника препаратора в Royal Institution. Стараясь удовлетворить мою научную жажду, он в то же время советовал мне ее отказываться от моего ремесла, говоря, что наука – суровая госпожа и в денежном отношении плохо вознаграждает своих слуг. Он улыбнулся, когда я заговорил о нравственном превосходстве ученого сословия, и сказал, что предоставляет опыту в несколько лет просветить меня на этот счет. Наконец, благодаря его содействию, в марте 1813 я вступил в Royal Institution в качестве помощника препаратора, а в октябре того же года сопровождал моего учителя за границу в звании препаратора и секретаря. Я возвратился в Англию в апреле 1815 и снова принял прежнюю должность в Royal Institution, где, как вам известно, остаюсь до сей поры».