Ночь была тихая, совершенно беззвучная, словно сама природа, изнуренная дневным зноем, улеглась на ночь спать, только реки со смутным, ровным рокотом падали с гор и рассказывали нескончаемые сказки уснувшему миру.
Много красивых мест исходил на своем веку Коргоко во время охоты, все очарование природы было доступно ему, человеку, выросшему на лоне этой природы; он как бы слился с нею, носил ее в своем сердце, отзываясь на многие ее красоты с обычным для горцев суеверием.
Старик взглянул на островерхую черную скалу, одиноко возвышавшуюся над окрестными скалами; вокруг нее узкой светлой лентой обвился туман, как бы отделив ее верх от основания. Туман, пронизанный нежным лунным светом, трепетал синими отливами. Отрезанная от своего основания вершина высилась над туманом, а еще выше, налившись ярким, слепящим светом, стояла комета с расщепленным надвое хвостом.
Коргоко невольно залюбовался кометой. Вдруг он весь затрепетал, кровь застучала в висках, волосы на голове встали дыбом. Его обожгла мысль:
«Что может означать эта звезда?»
Медленным движением он снял шапку с головы, сложил пальцы, чтобы перекреститься, и… «Бу-у-у!» – раздался крик над самым его ухом. Он выронил шапку из дрожащих рук. Это был крик филина – предзнаменование несчастья для всякого горца.
– Будь ты проклят! – прошептал Коргоко, ища глазами птицу.
На одной из скал сидел филин, четко вырисовываясь на ясном небе. Его огромная голова казалась при лунном свете вдвое больше, чем была на самом деле. Мохевец похолодел от ужаса, но, собравшись с духом, стал целиться в филина. Что, если он промахнется? Тогда уж наверняка нависла над ним беда! Если он застрелит птицу, ему, возможно, еще удастся ее избежать!
Он целился долго, старательно, даже рука у него онемела, уже положил палец на курок, как вдруг внезапный крик филина заставил его вздрогнуть, курок щелкнул, и выстрел эхом прокатился в горах.
Послышался шелест крыльев, Коргоко поднял голову: в вышине летела вспугнутая птица. Она пронеслась над ущельем и, найдя на другой стороне более спокойное место, снова принялась за свое унылое, однообразное уханье. Старик опустился на колени и вознес горячую молитву хевским святым. Он молился о том, чтобы миновало его тяжкое испытание, чтобы святые отвратили от него несчастье.