– Где-то здесь и начинается наша история. Переговоры с шаманом шли долго и без каких-либо видимых результатов. Можно даже сказать, что этот вопрос стал принципиальным. Ведь Король никогда не проигрывал – ни в войне, ни в переговорах. А тут… прямо камень посреди дороги! Надо отметить, что символом этой религии был какой-то необычный ребенок. Рожденный в определенные даты, с какой-то особой внешностью, что-то там еще, но по сути – ребенок, которому вроде как суждено было изменить мир и принести в него божественную благодать, ну и так далее… Что там обычно жрецы в таких случаях говорят…
– Причем это же все происходило в очень ранние времена, – воспользовался Калли небольшой паузой. – Тогда магия была куда более хаотична, а по земле вполне могли ходить те, кого вы, люди, называете богами. Всесильные существа какого-то иного, совершенно отличного от всех остальных порядка.
– Да, именно так, – кивнул Бэррин. – Вполне возможно, что этот ребенок действительно обладал какими-то сверхъестественными силами… В это трудно поверить, но…
Вновь молчание. Однако Синекрылый наконец решился продолжить:
– Тогда мой предок Родрик Бэррин получил от Короля совершенно определенное задание. Он отправился к шаману якобы для очередных переговоров. Попросил поведать о его религии. Выспросил все. Сделал вид, что заинтересовался… Полагаю, втерся в доверие. Причем настолько, что Эзгио ему единственному поведал, где находится божественный ребенок. А того охраняли как наивысшее сокровище, которым он и был для этого народа. И вот тогда…
Ива даже зажмурилась, понимая, что сейчас услышит.
– Тогда… мой предок отправился в это место с небольшим, но отобранным из лучших воинов отрядом и… Сначала они уничтожили всю охрану ребенка, вплоть до женщин, что заботились о нем, и похитили его. Теперь у Короля появился отличный козырь в переговорах. Эзгио сразу же пошел на все, что хотели люди. Он не только приказал лефам присоединиться к Королю, но и подчиняться ему как богу. Перевалы и долины оказались во власти людей. Но потом… Король потребовал не только это.
Высокая суровая фигура протягивает постаревшему за последние дни на десятилетия шаману деревянную узкую шкатулку без каких-либо украшений. Эзгио устало оглядывает того, кому так безгранично верил. На некрасивом, но запоминающемся лице Бэррина не читается ничего. Амулеты, бахрома и какие-то травы тихо шуршат, когда шаман тянется к ларцу.