«Когда поднимемся,
сам увидишь. А пока забери отсюда некоторые полезные вещицы. Нам
еще с императором нужно разобраться, не забывай».
Вещи, указанные
Прежним, оказались довольно разнообразны: книги в потрепанном
переплете, плотно запечатанный кувшин и три статуэтки: улыбающаяся
жаба со скорпионьим хвостом, воин в закрывающей лицо маске с
коротким копьем в руках, и танцующие мужчина и женщина. Последнюю
статуэтку Арон разглядывал дольше всего. На головах пары виднелись
острые рога, на пальцах рук — лягушачьи перепонки, а еще у них
по-эльфийски заострялись уши.
Все это Арон
сложил в сундучок, в котором прежде хранился фальшивый артефакт,
запечатал магической печатью, и, выйдя из лаборатории, сунул одному
из подмастерьев.
Потом спросил
Прежнего:
«Эти статуэтки
живые?»
Когда Арон держал
их в руках, то ощущал тепло, а его чутье, определяющее опасность,
видело их не как предметы, пусть зачарованные, а как существ,
способных действовать самостоятельно и может быть даже
разумно.
«Да, живые. Сейчас
они спят. Эти статуэтки — химероиды, многократно уменьшенные для
удобства хранения. Каждый химероид обладает собственной магией.
Впрочем, если все в столице получится сделать по уму, будить их не
понадобится».
«Ты не любишь
использовать химероиды, — сказал Арон. Прежний пытался скрыть свою
неприязнь к статуэткам и их магии, но Арон ее все же уловил. —
Почему?»
«Слишком
непредсказуемы, — ответил тот недовольно. — Это не артефакт,
который безукоризненно исполняет все приказы хозяина. Не амулет,
который достаточно настроить на работу. Химероиды себе на
уме».
«Если они разумны,
то неудивительно. Какому разумному захочется быть вечным рабом и
выполнять чужие приказы?»
«В соответствии с
теорией магии у химероидов псевдоразум, — отозвался тот. — Лишь
имитация».
Теория магии,
значит. Но Прежний не сказал ничего о своем отношении. Не сказал «я
знаю» или «я уверен».
«Ты ведь так не
считаешь? Ты-то думаешь, что они по-настоящему разумны, верно?» —
спросил Арон.
Пауза. Потом
Прежний пробурчал нечто невнятное, из чего Арон разобрал только
«лезешь куда не надо», а еще уловил промелькнувшее за этим
бурчанием чувство вины, Прежнему совсем не свойственное. Что такого
Прежний творил с этими химероидами, что даже его несуществующая
совесть проснулась? Или же на появление угрызений совести повлияла
личность Арона, его воспоминания, которые Прежний продолжал
изучать?