Национальное движение турок-месхетинцев за возвращение в Месхетию возглавлял учитель средней школы Одобашев, капитан, командир артиллерийской батареи в годы войны, награжденный боевыми наградами. Я несколько раз беседовал с ним во время приездов в столицу. Именовались такие беседы профилактическими, но каждый раз мне приходилось выслушивать, как ему, фронтовику, местные власти препятствовали в его поездках в Москву для решения проблем турок-месхетинцев, принудительно снимали с поезда, подвергали гонениям по месту работы. Вспоминается, что каждую нашу встречу Одобашев заканчивал вопросом: знает ли Андропов о реальном униженном положении турок-месхетинцев в местах вынужденного проживания? Надежды этого народа связывались с личностью председателя КГБ СССР.
За организацию работы по пресечению антиобщественных проявлений среди экстремистски настроенных лидеров крымских татар, турок-месхетинцев отвечал Эдуардас Эйсмунтас, мой заместитель, литовец, очень болезненно воспринимавший нерешенность в Советском Союзе межнациональных проблем. Он устанавливал личные и оперативные контакты с авторитетными лицами из указанной категории граждан, которые периодически прибывали в Москву с многочисленными жалобами и требованиями решить их жизненный вопрос возвращения на родные земли. Эйсмунтас получал от турок-месхетинцев копии обращений народных собраний к советскому правительству. Они пересылались в ЦК КПСС за подписями руководства КГБ СССР с предложениями, что надлежало бы сделать для удовлетворения законных просьб репрессированного народа. Мне известно, что Эйсмунтас уговаривал и убеждал руководителей движения турок за возвращение в Месхетию не допускать чрезвычайных, экстремистских проявлений, иначе это повредит решению проблемы в будущем. Эйсмунтас в сердцах бросал на стол полученные протоколы народных собраний турок-месхетинцев: «Всё, больше не могу. Сколько можно обманывать народ, пусть кто-нибудь другой занимается этим». Мне нечего было ему возразить.
Переселения турок-месхетинцев в родную Месхетию не произошло из-за препятствий партийного руководства Грузии, не желавшего допускать их в незаселенные и в основном пустующие родные поселения. Поводы выдвигались различные: то месхи не хотят менять свои фамилии на грузинские, то они – мусульмане, не говорящие в большинстве на грузинском языке.