– А ты, друг мой, только что стал пассивом, – сказал Уоллес.
Линденгуд наконец обнаружил, что может говорить. Но, как только он вдохнул воздуха, чтобы крикнуть, Уоллес сунул наконечник шланга ему в гортань.
Линденгуд затрясся, его душил рвотный рефлекс. Несмотря на то что Уоллес держал его, он рванулся, выдирая волосы. Не ослабляя хватки, Уоллес подтянул его к себе и мощным, безжалостным движением вогнал шланг Линденгуду в глотку.
Кровь заполнила рот и горло, и Линденгуд испустил булькающий писк. Но тут Уоллес нажал на рукоятку, воздух с жутким напором хлынул из шланга, и в груди Линденгуда взорвалась такая боль, которой он раньше не мог представить.
Голос из микрофона звучал немного высоковато, словно человек на том конце дышал гелием.
– Еще пять минут, доктор Крейн, и вы можете пройти в воздушный шлюз «С».
– Слава богу.
Питер Крейн спустил ноги с металлической скамьи, на которой дремал, потянулся и посмотрел на часы. Было четыре часа дня, но он решил, что раз станция похожа на подводную лодку, смена дня и ночи имеет мало значения.
Прошло уже шесть часов с тех пор, как он вышел из батискафа, осторожно вошел в двухкорпусную конструкцию станции и вступил в лабиринт воздушных шлюзов, известный под названием гипербарического комплекса. Все это время он бездельничал, дожидаясь окончания непривычного периода акклиматизации. Как медику, ему этот процесс был интересен: он не знал, какие мероприятия проводятся и какие технологии используются. Ашер по видеосвязи сказал ему только, что все это облегчает работу на больших глубинах. Наверное, они изменили состав атмосферы – уменьшили содержание азота и добавили какой-нибудь редкий газ. Но в любом случае это явно было значительным техническим достижением – одной из тех сверхсекретных технологий, из-за которых предпринято столько предосторожностей.
Каждые два часа бесплотный писклявый голос просил его пройти через очередной воздушный шлюз в следующее помещение. Все эти помещения были совершенно одинаковые – огромные, похожие на сауну кубы с рядами металлических скамеек. Отличались они друг от друга только цветом. Первая камера была защитного цвета, следующая – светло-голубого, а третья, как ни странно, оказалась красной. Прочитав краткую брошюру об Атлантиде, найденную в первой камере, Крейн проводил время в дремоте или листал толстый сборник стихов, который прихватил с собой. А еще Крейн думал. Прошло немало времени, a он лежал на скамейке, глядя в металлический потолок, на который давили несколько миль воды, и размышлял.