– И вообще, где вы медь берете, бронзу? – зашел с другого бока глава правительства. – Я ведь могу привлечь вас к суду как растратчика.
– Несколько лет назад бронза и медь отпускались в худфонде по разнарядке за наличный расчет. Кроме того, можно собирать краны старые, использованные, выброшенные на помойку…
– Надо бы расследовать, – обернулся Хрущев к Шелепину.
Тот с готовностью сделал пометку в блокноте.
(Стратегический материал – бронза – по разнарядкам Неизвестному, как правило, не доставался. Но выход он нашел. Представьте старый водопроводный кран, в нем есть вентиль – он сделан из бронзы. Выбивать его из крана – адский труд, ни один утильсырьевщик этим заниматься не хотел. Но Эрнст с ними договорился: «Приносите мне бронзу из кранов, я буду у вас ее покупать», – и он лил ее ночами в печке, которую ему изготовили умельцы в Институте Курчатова.
Уже после Манежа, пользуясь «близким» знакомством, Неизвестный рассказывал Шелепину о своем посещении Свердловского вагоностроительного завода: «Это что-то невообразимое по бесхозяйственности и полному наплевательству… Если вы мне дадите 10 грузовиков, то я вам приведу их, груженных первосортной бронзой». Там ведь как? Топится огромный ковш бронзы. Примерно треть ковша остается незалитой в формы. Эту бронзу выливают прямо на землю во дворе. Никто ее потом очищать от шлака и снова заправлять не будет. Она пойдет в металлолом, на сбор которого пошлют пионеров. Но «Железный Шурик» отмахнулся: «Бросьте, что я не знаю, сколько у нас глупостей делается? Не надо». Об урановых рудниках он уже не вспоминал.)
– Я ничего не воровал, – прижал обе руки к груди Неизвестный, – и, вообще, извините, что задерживаю вас, Никита Сергеевич.
– Я ассигновал на вас сегодня полдня, – ухмыльнулся Хрущев. – Вы интересный человек. Вы на меня производите впечатление раздвоенного характера творческого: у вас и черт есть, а где-то есть и ангел. Вот сейчас идет борьба, кто из них победит. Я бы хотел, чтобы ангел победил. Если черт победит, тогда мы будем черта в вас душить, – и неожиданно для всех пожал художнику руку и двинулся дальше.
А Ильичев подошел к Неизвестному и укоризненно подергал за курточку:
– Что это вы в таком виде?
– Так мы готовились к выставке всю ночь, а мне не дали переодеться. Одежду принесли, но охрана сюда уже не пропустила, – вежливо объяснил Эрнст. И брякнул сгоряча: «И потом, как вам не стыдно меня попрекать какой-то рабочей курточкой в стране трудящихся?!.»