– Почему никто не знал, что поганец вольного власнеча в веси пригрел?
– Да какой он поганец, ваше сиятельство! – залопотал, слегка заикаясь, мужик. – Знахарь он и травник, все село лечил, от любых хворей спасал, да еще и урожаи помогал большие выращивать. Все его любили и темного лика его не боялись…
– Так он еще и арап? – искренне поразился рыцарь в позолоченных доспехах.
– Арапов много в наших землях… – развел руками староста, напоминая, похоже, об очевидных фактах.
Но указательный палец рыцаря уже тыкал в старшего кмета:
– Ну а ты почему жупану не доложил про власнеча?
– Не было в нем ничего злого или недоброго, никому жить не мешал. – Этот тип выглядел более смелым и адекватным, не заикался, по крайней мере. – Только помогал! Ну и у светлого волхва странствующего я совета спрашивал, как быть. Так он сам с дедом побеседовал, а когда уходил, наказал старца не беспокоить вниманием жупана и никому о нем не рассказывать.
Тут не удержался от комментария баннерет Молнар:
– Экий ты глупец! Не знаешь, что власнеч любого может заговорить и духом его завладеть? Хм! Наверное, он и тебя заговорил… Потому ты его и защищал, ничего не соображая.
Маршал его поддержал, кивая с грустью:
– Как и старосту… Особенно когда этот арап в силу вошел. – Дальше он, словно добрый пастырь, стал спрашивать: – А сами как у него в доме оказались? Да еще и на рыцаря бросились?
– Ничего не помним, ваше сиятельство! – весьма искренне и честно ответил старший кмет. – Помним, что спать ложились у себя по домам, а потом боль, падение – и мы… вдруг здесь встаем на ноги. А доблестные оруженосцы рыцаря Шестопера нас за шиворот держат… И тут вой раздался…
– Ага, ага, понятно… И вы бежать решили?
– Ну… страшно ведь! Мы все четверо вон за тот дом забежали со страху.
– Да, вой это страшно, – сочувствующе кивнул маршал, вроде как пожалев селян. Тем более неожиданным оказался его приказ гридням, отданный спокойным голосом: – Рубите им головы.
Мужики не успели ни вскрикнуть, ни оглянуться, а их две головы уже покатились по земле. Следом и оба тела рухнули, фонтанирующие кровью.
До этого момента Василий ощущал себя скорей как зритель на шикарно декорированном спектакле. Ни то, что был на волосок от смерти на костре, ни массовое побоище, ни личное ранение, выбитые зубы и пострадавшие губы – ничто на это его ощущение не влияло. Мысли, конечно, упрямо возвращались к вопросу «Где я?!», но по большому счету было плевать. Умер, да и умер! Ни приключения в избе, ни собственное омоложение, ни дознание о колдуне Райкалина не волновали. Наверное, так психика пыталась справиться со стрессом гибели и фактом странного послесмертия. Важнее казалось толком рассмотреть меч и определить его стоимость в долларах.