Много раз Илья Владимирович задавал
себе вопрос, почему его так волнует благополучие Влады – совершенно
постороннего человека, с которым он знаком не больше года. Он
пытался уверить себя, что это обычная ответственность начальника за
своих подчиненных. Но самообман был шит белыми нитками, а ответ, в
чем он не хотел признаваться, был очень прост: она была невероятно
похожа на его погибшую дочь. И каждый раз, глядя на маленькую
хрупкую девушку, в его памяти воскресало прошлое. Болезненное,
тоскливое. Прошлое, которое он ни за что не хотел отпускать.
Перед уходом он подошел к Нике и
спросил:
– У вас личные дела сотрудников
далеко? Мне нужен домашний адрес Влады.
Секретарь быстро отыскала нужную
информацию и протянула начальнику листок.
– Спасибо, – Илья Владимирович, не
глядя, сунул бумажку в карман, распрощался и вышел из приемной.
На улице сегодня стояла солнечная
погода. Начало октября было теплым, но прохладный ветер уже
настойчиво намекал, что лето прошло.
Выйдя с проходной, мужчина посмотрел
адрес. Нужное ему место было недалеко, поэтому, несмотря на
небольшую боль в плече – последствия от встречи с сиренами, – он
решил прогуляться пешком. Улица и номер дома были ему знакомы.
Пытаясь вспомнить, когда и зачем он там был, Чернецкий размеренным
шагом двинулся в нужную сторону.
В голове роилась куча мыслей. Работа
не покидала его даже за пределами Комитета, давила на виски и
заставляла периодически хмуриться. И вдруг среди всей этой
авральной шелухи, как прострел, вспыхнуло озарение.
Как же он мог забыть!
Он был там! Совсем недавно. И улица,
и номер дома совпадают.
Там живет Элир!
Может Вероника перепутала адреса?
Однако интуиция подсказывала, что
ошибки нет. Чернецкий мысленно прокручивал в голове события
прошедшей недели, и внезапно небольшие кусочки пазла стали
собираться в единую картину.
Аптека... Лекарства... Заболевшая
соседка...
Мужчина непроизвольно ускорил
шаг.
Минут через пятнадцать он был на
месте, не дожидаясь лифта, по лестнице взбежал на второй этаж,
нашел нужную квартиру и, протянув руку к дверному звонку, вдруг
замер.
Изнутри доносился звонкий девичий
смех. Такой радостный и счастливый.
Он никогда не слышал, чтобы Влада
смеялась. Она всегда была серьезна, и даже легкая улыбка очень
редко появлялась на лице девушки. Ей было трудно продираться через
дебри тяжелой одинокой жизни, и это отражалось на ее образе
скромного и сдержанного человека.