Наплевав на приличия, я бесцеремонно
открыл личный бар Ильи Владимировича, вытащил еще две рюмки и,
поставив их на стол, разлил коньяк на троих.
– Сядь! – Приказал я Веронике. Она
переглянулась с руководителем, но мое указание выполнила.
Я опустился на стул напротив этих
двоих.
– За знакомство, – не обращая
внимания на ошеломленных собутыльников, я опрокинул рюмку в рот.
Мне стоило ни малых усилий побороть инстинкт самосохранения,
который верещал, как резанный, наотрез отвергая мою идею выпить. И
видя нерешительность сидящей передо мной парочки, я, разозлившись и
приняв истинное обличие, громко рявкнул:
– А ну, взяли и выпили! А то я сейчас
ваши нервы буду другими методами лечить!
Что удивительно, но оба
послушались.
Через полчаса возлияний лед
нетерпимости между мной и Ильей Владимировичем дал трещину. А Ника,
покраснев от выпитого, передумала увольняться и, осмелев,
спросила:
– Элир, а вы к нам надолго?
– Понятия не имею, – честно ответил
я.
– Пока систему безопасности нам не
наладит, – серьезно констатировал Илья Владимирович. – А дальше
посмотрим на его поведение.
– Вы бы лучше за поведением своих
сотрудниц следили, а не за моим, – намекнул я на Екатерину.
– Не волнуйтесь, Элир, я уже принял
меры.
– Надеюсь, не очень жесткие? Я
все-таки планирую наладить с вашими подчиненными более-менее
адекватные отношения.
– Пара лишних дежурств – не такое уж
большое наказание, – Илья Владимирович отодвинул почти опустошенную
бутылку в сторону, ненавязчиво намекая на окончание банкета, и
вдруг резко сменил тему. – Насколько несовершенна наша система
безопасности?
Видимо, этот вопрос интересовал его в
первую очередь.
– Я бы сказал, что от прицельной
атаки любого доминанта она бесполезна. Рухнет через пару минут
после начала воздействия. А если говорить о скрытом проникновении,
любой из нас войдет и выйдет отсюда без особого труда. И вы этого
не заметите. Исключением являются подземные этажи. Там защитные
системы я оценил. Но, как говорится, нет предела совершенству. – С
одной стороны я ощущал приятное чувство превосходства, объясняя
Илье Владимировичу, насколько защита его филиала далека от идеала.
С другой, его расстроенные чувства мне были понятны. Когда дело
твоей жизни, а именно так этот комитетский относился к своей
работе, оказывается спелым и красивым снаружи, но подгнившим и
червивым изнутри, непроизвольно начинают опускаться руки.