Джинни забывает о том, что девушки нужны в больнице. Забывает о том, чтобы увести их из этого взрывоопасного места. Она даже забывает о Ванде Крамли, которую привезли в больницу с инфарктом. Большими шагами идет вперед, по пути кого-то отталкивает (Брюса Ярдли, кассира-упаковщика, который трясет кулаком, как и остальные). Она направляется к Мелу и Френку. Те не видят ее приближения, смотрят на становящуюся все более враждебной толпу.
Джинни поднимает обе руки и на мгновение напоминает плохиша, сдающегося шерифу. Потом ее руки вновь приходят в движение, и она одновременно отвешивает молодым людям по оплеухе.
– Мерзавцы! – кричит она. – Как вы могли? Как вы могли вести себя так позорно? Так мерзко! За это вы сядете в тюрьму, вы…
Мел не думает, просто реагирует. Бьет Джинни в лицо, разбивает очки и нос. Она отшатывается, залитая кровью, кричит. Старомодная медсестринская шапочка, выскочив из шпилек, которые удерживали ее, падает с головы. Брюс Ярдли, молодой кассир, пытается поймать шапочку, но промахивается. Джинни ударяется о ряд тележек для покупок, вставленных друг в друга. Они откатываются, как маленький поезд. Джинни падает на руки и колени, крича от боли и шока. Яркие капли крови из ее носа (не сломанного, но заметно изменившего форму) капают на большие желтые буквы надписи на асфальте «ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА».
Толпа временно замолкает, Джина и Гарриет бегут к упавшей Джинни.
И тут тишину прорезает голос Лиссы Джеймисон, чистое, идеальное сопрано:
– Ублюдочные свиньи!
Именно тогда и полетели камни. Первого камнеметателя так и не определили. Возможно, только это правонарушение Сэма Вердро по прозвищу Бухло осталось безнаказанным.
Младший подвез его до центра города, и Сэм, перед мысленным взором которого плясали бутылки виски, зашагал по левому берегу Престил-Стрим, подыскивая подходящий камень. Большой, но не очень, иначе он не смог бы бросить его с надлежащей точностью, хотя в свое время – иногда казалось, лет сто назад – выходил на поле питчером в стартовом составе «Диких котов» в первой игре чемпионата штата Мэн. Наконец камень он нашел, неподалеку от моста Мира: весом в фунт, может, в полтора, гладкий, как утиное яйцо.
«И вот что еще», – сказал Младший, высаживая Сэма Бухло из автомобиля. Идея принадлежала не Младшему, но он не стал говорить Сэму, от кого она исходила, точно так же, как и чиф Рэндолф не сказал Уэттингтон и Моррисону, кто приказал оставить их у «Бензина и бакалеи». Это аполитично.