Затем я оторвал её тонкое тело от стола, придерживая снизу за ягодицы. Алиса обхватила своими ногами мои бёдра. Мы покружились по комнате несколько мгновений, пока не рухнули на диван. Там я намазал её железной рукой на постель и начал медленно есть.
– Я не думала раньше, что это может быть так приятно, – кричала мне с седьмого неба Алиса. – Что ты себе позволяешь?
– Я тебя кушаю.
– Это и есть любовь?
– Не знаю.
– Могу сказать откровенно одно, у меня диета. Я не ем что попало.
* * *
– Какой твой любимый праздник? – спросила Алиса, придя в себя через несколько минут.
– Новый год, точнее, его приближение.
– А я больше люблю День рождения.
– Почему не Новый год?
– Темно, холодно. Все чего-то ждут, ты тоже ждёшь. И когда шаришь под ёлкой, а там пусто, особенно сильно понимаешь, что ты не подарок.
– Тебя что, родители не любили? – укрыл я её простыней.
– Не любили.
– Почему?
– Они любили друг друга.
– Тебе сколько лет?
– Двадцать один.
– Чёрт, у меня такое впечатление, что я сплю с ребёнком.
– У нашей любви большая разница в возрасте, но не вздумай меня удочерять. У тебя было много женщин? – спрятала она своё лицо под простыню.
– Достаточно. А у тебя мужчин?
– Было, но настоящий всегда один.
– Это сильно.
– Да, но только чем сильнее я становлюсь, тем больше хочется быть слабой.
– Знаешь, детка, в тебе есть что-то кремовое, ты разглаживаешь морщины моей закостенелой души. Зачем ворошить прошлое, когда можно уложить настоящее, – обнял я её и нырнул своими в девичьи пухлые губы.
Все знакомства ведут в постель, если идти до конца. Можно целовать от щиколоток до век, можно покусывать интимно и скромно, можно дико стонать и кричать, можно по дому прекрасными голыми ходить и быть почти что счастливым, всё это можно, пока не разлюбишь. Расставаться всегда трудно, особенно когда уже приручил.
Я договорился встретиться с Майей в одном из кафе рядом с университетом и пришёл намного раньше. В кафе почти никого не было, видимо, час обеда уже миновал. Только одна женщина лет тридцати за соседним столиком. Довольно близко, я даже чувствовал её присутствие, оно показалось мне великолепным. Из чего же сделаны женщины, рождённые так притягивать и способные так отталкивать?
Я видел, как на её столе появилось горячее мясо ягнёнка, в зелёных листьях салата. Запах жареного мяса заставил незнакомку облизнуться. Холодная сталь блеснула пальцами вилки и опасным ребром ножа в её длинных руках. Она взяла соль, посолила. Потом добавила перца. Масло, а сверху горчицу постелила на ароматный хлеб. Откусила, закрыв от удовольствия глаза. Потом взяла с тарелки и прикусила веточку терпкого базилика. Соусом нежным нарисовала что-то на плоти. Как будто чьё-то короткое имя. Отрезала небольшую часть и заправила в губы. Стеклянный глоток белого. Бог мой, из чего же она была создана, вылитая из эфира?