– И вы так спокойно об этом говорите? – опешила Белла.
– Я уже привык, – снова я качался на волнах её синих зрачков.
– Чёрт, ну и семейка! Мама мне говорила, что вы со странностями, но я не предполагал, что… – начал рисовать что-то невнятное ложкой на скатерти Альберт, так и не закончив фразу. Будто он решил её дописать.
– Некоторые отношения строятся на скандалах, некоторые разрушаются от идиллии. У вас какой вариант? – выкинуло меня очередной волной на берег её декольте.
Супруги взглянули друг на друга недоверчиво, как будто им только что по громкой связи озвучили то, о чём они подумали.
– Даже не знаю, но с соседями мы точно не спим, – выронил из рук ложку Альберт.
– Зато слишком много кашляете, – рассмеялся я, а вслед за мной и Белла. Последним был Альберт. До него доходило медленно: он сидел дальше всех.
– То, что хозяин встал, не значит ли, что гостям пора уходить? – поправила блузку Белла.
– Не значит, хотя мне уже скоро на работу. Но у вас же есть ключи? – оторвался я от «окна», которое только что прикрыла Белла. Она поставила на стол пустую чашку, словно точку в моём непристойном предложении.
– Да, мы закроем сами, нам Фортуна всё объяснила. – Альберт сооружал себе ещё один бутерброд. Чем больше нравится женщина, тем сильнее неприязнь к её спутнику. Желание отобрать, присвоить, хотя бы на время, велико, и надо уметь его гасить. Я умел.
– Ну, тогда я пойду, привет сокамерникам и всем тем, кто в пробирках, – оставил без внимания, без прощального взгляда замужнюю женщину, чтобы показаться как можно более независимым.
Голая жена сидела на кухне с сочным персиком в руке, сок стекал по её багровым губам, по длинной шее, к высокой груди, пощипывая весной на сосках, а сытость не приходила. На полу валялись большие косточки. Другой рукой Фортуна брала их, шершавые и скользкие, они всё время норовили ускользнуть. Она нажимала, те вылетали из пальцев, снарядами пытаясь пробить пуленепробиваемое стекло одиночества.
– Что ты творишь, Фортуна? – опешил я от такой панорамы.
– Плевать. Просто захотелось плевать косточками. Иногда так хочется делать что-нибудь нелогичное, нелепое, чтобы выбраться из дома, из дома быта. Есть шанс, что кто-то вспомнит о твоём существовании.
– Я же тебя люблю, – подошёл и обнял её голову, волосы пахли фруктами. Поцеловал их.