Впервые за весь разговор водитель широко улыбнулся. Он не улыбался уже долгое, долгое время.
– По! ру! кам!
Две мужские ладони хлопнули, скрепляя союз. Воробьи испуганно заметались по салону.
– Рад, что ты со мной. Мне нужно много где успеть, а времени в обрез. На своих двоих далеко не уйдешь. К тому же, весь завтрашний день отнимет этот парень, – Вячеслав раскрытой ладонью постучал себя по груди, – у него там встреча с женщиной намечается. Сам понимаешь, это святое. Мне же придется его убить. Это мой прощальный подарок ему. За все, за все тебя благодарю я… Даж, ты меня, конечно извини, но есть охота…
И Вячеслав быстрым, едва различимым движением схватил воробья рукой, поднес ко рту и отгрыз голову. Водитель только покачал головой, по-прежнему улыбаясь.
Вячеслав отбросил воробьиную тушку в темноту салона, смачно рыгнул и потер руками живот:
– Вот это другое дело! А теперь вперед, на Путевой! Подвезем парнишку домой!
Наступила тишина. Воробьи притихли. Водитель и пассажир сконцентрировались на дороге. Каждый думал о своем, каждый видел за окном отражение своих мыслей.
Пассажир – чужое сознание, поселившееся в голове Вячеслава, – думал о прошлом. При благоприятном исходе прошлое станет его будущим. Даждьбог, его попутчик, никогда не был силен в интригах и всегда все принимал за чистую монету. Конечно же, все никогда уже не будет так, как раньше. Порядок, установленный в их прошлом, нужно сломать и переделать – это вопрос выживания. Людям нельзя давать свободу – особенно если ты бог и твое собственное существование зависит от их веры.
Сознание в голове Вячеслава – сознание древнее, существующее уже не одно тысячелетие. За это время оно прошло путь от человеческого к божественному, от рассвета старого мира к его закату. Все эти годы оно, утратив тело, скакало из одной головы в другую, разрушая носителей, оставляя в их головах отвратительные мягкие опухоли. Как переполненный мешок деформируется и рвется, если доложить в него новые плоды, так и человеческий мозг не выдерживает присутствия нескольких сознаний.
После поражения падший бог не переставал искать ответ на вопрос, как наступило это темное время и что же они, древние боги, сделали не так. С годами он понял, что ответ лежит на поверхности. Древние боги погрязли в праздности и гедонизме. Они увлеклись междоусобицами, божественными распрями, родственными браками, играми со смертными и играми в смертных. Когда-то все они были обычными людьми, и все хорошо помнили, каково это – быть человеком. Они не натягивали на себя маску строгих родителей, не изображали из себя безжалостных палачей, не карали тех, кто в них верил, или тех, кто не верил. Они по своему капризу принимали или не принимали дары и жертвы, кому-то помогали, кого-то игнорировали, давая людям понять, что им нет до них дела.