Таким образом в Александре Степановой уживались две сущности – волчья и женская. Совсем как в тех дешевых триллерах про оборотней, которые, ради куска хлеба, она переводила много лет. Впрочем, в народе давно известно, что в каждой женщине присутствует какой-то зверь – хорошо еще если рыбка или мышка, курочка или козочка, собака или кошка, – а как если змея, ехидна или «Черная Вдова»? Многие женщины не только не испытывают от этого никаких неудобств, но весьма умело пользуются этими своими скрытыми сущностями, достигая с их помощью чисто бытовых преимуществ. Опыт показывает, что по большей части женская и животная сущности отлично ладят друг с другом.
Справедливости ради, надо заметить, что наша Степная Волчица время от времени прилагала немалые усилия, чтобы окончательно и бесповоротно превратиться в женщину. В ход шли парикмахерские, салоны модной одежды, диеты, благовония, журналы со статейками на тему сексологии, а также бассейны. Иногда даже создавалась иллюзия, что эксперимент закончился успешно, и волчица превратилась в женщину. Или по крайней мере в наседку. Волчица выжидала и смотрела на эти потуги с ехидным оскалом. В конце концов косметика, глупые побрякушки, модные тряпки никогда не могли занять в ее жизни сколько-нибудь уважаемого места. То есть в глубине души Александра Степанова оставалась глубоко равнодушна ко всем хитростями и уловкам женского племени. Животный запах, шерсть, пот, слюна, секреции – вот, во что она по-настоящему верила. Кстати, чего никогда не удавалось Александре Степановой, так это обзавестись таким незаменимым элементом гармоничного женского существования – как парой-тройкой женщин-подруг. Тут уж волчице не удавалось отсидеться в засаде – все потенциальные женщины-подруги в ужасе разбегались, едва почуяв в ней патологическую, как бы вечно текущую самку, единственный инстинкт и программный интерес которой сосредоточен на избранном ею самце и своей норе. Какая подруга способна это вынести? Да и к чему волчице подружки – с их смешной бабьей трескотней? Ее непоколебимая вера состояла в том, что единственный, неповторимый божественный супруг, с его уникальным запахом, за которым она была готова бежать на четвереньках, всегда пребудет рядом.
Делало ли это Александру Степанову несчастной? Как мы предполагаем – нисколько. За исключением нескольких моментов, о которых мы, возможно, еще упомянем выше, годы супружеской жизни представлялись ей верхом счастья самки. Конечно, будучи настоящей степной волчицей, она не могла не замечать, что для волка (а может, и для человека) супруг был, как бы это сказать, черств и холоднокровен. Не в меру, а главное, не к месту чувствителен и рационален. Он никогда не выл вместе с нею на луну, не обнюхивал ее и детенышей, не хотел нежиться спина о спину в норе, а случись ей занедужить, вывихнуть лапу или ободрать бок, не выражал готовности таскать в их нору добычу или хотя бы лежать около нее до издыхания. Однако в те далекие времена, когда волчица училась быть девушкой, а затем женщиной, она усвоила одну штуку, оказавшуюся впоследствии чрезвычайно полезной именно в такие моменты – то есть когда, глядя на мужа, ее инстинкт волчицы был готов уступить чисто человеческим сомнениям. Такой штукой стала Поэзия.