– Договорились. Только ты тогда принимаешь на себя весь удар? – он удивленно посмотрел на меня. – Думаешь, я тебе просто так поручаю что-то сделать? Отвечу заблаговременно: нет. У меня есть идея, глупая и беспощадная, которая просто обязана сработать. Но рискованная! И если вдруг ты захотел поменяться со мной обязанностями, то я не против. Тебе рассказать, как обороняться от этого напавшего муравейника, разозлившегося на то, что отобрали их редкую игрушку? – он отрицательно покачал головой. – Тогда иди готовь лошадей и провизию. И на будущее: лучше держи рот закрытым.
Он хотел что-то возразить, может просто напомнить, кто здесь главный, но вовремя одумался и вышел прочь. Правильно, я сейчас нервный, ненароком могу и порезать…
После недавнего сражения с Гиенами у нас осталось немного селитры и серы. А тот непонятный порошок я стащил из запасов оруженосца. Он все равно, скорее всего, и не заметит пропажи. А вот мне дымовая завеса сейчас помогла бы. Только как мне выбраться из этой передряги живым?..
Для тех, кто еще не понял, план заключался в следующем: я, завесив всю площадь казни дымом, врываюсь в центр событий, отбиваясь от всех желающих мне помешать, вырываю девчонку из цепких лап смерти, кидаю на плечо и что есть сил бегу к Ламару. Он ждет нас с подготовленными лошадями, на которых мы, погрузив и пленницу, скачем в закат, махая лапками матерящимся нам в спину крестьянам. За лордом они если и поскачут, то не сразу. Сумеем выиграть время. А там уже, добравшись до города – а может и раньше – отпустим девочку и все, больше нас ничего не связывает с этой деревенькой. План простой, абсурдный, но от того имеет шанс на успех. Может, небольшой, но все же…
Пропорции я, разумеется, не знал, потому мерил на глаз, исходя из прошлых работ моего верного товарища. Вроде как даже правильно делал…
Дело оставалось за малым: дождаться начала самого процесса. Я затаился у окна, наблюдая за народом.
Начали собираться. Вот и Зорчий подоспел. Еще кто-то… А они кто? В черных мантиях… Палачи, что ли, или священники местные?
Повели девушку. Руки ей грубо скрутили за спиной и связали веревками, вели брезгливо, толкали, пару раз даже ударили… И народ, тот самый, с которым я дрался до последнего против бандитов, тот самый, который проявил ко мне невиданную ранее доброту и уважение, тот самый, который был готов восхититься каждому моему подвигу – он ржал как стадо диких животных! Я вновь начал наполняться яростью… Убью, тварей. Всех, если казните ее. До последнего буду драться.