– Слушай, а как ты графом-то стал? – спросил я.
– Будешь хорошо работать, расскажу…
В наше время стало модно быть «аристократом». Куда ни глянь, везде потомки великих дворянских фамилий: граф Иванов, барон Петров, герцог Сидоров. Вот и мой друг решил присоединиться к этой замечательной компании, дабы иметь моральное оправдание своему врождённому презрению к любой работе, требующей хоть малейшего напряжения его изнеженного организма. Он решил проверить, не «голубых ли он кровей» и не пора ли «задрать нос».
Ему повезло. Покопавшись в архивах, мой товарищ обнаружил какую-то бумагу, указывающую на его родство с неким старинным дворянским родом. Многочисленные экспертизы подтвердили это. И теперь новоиспечённый граф претендует на чудом сохранившееся имущество своих предков – родовое имение со старинной усадьбой и несколькими сотнями гектаров заброшенной, но плодородной земли. Неплохо, правда?
Этот случай убедил меня в том, что иметь дворянские корни не только престижно, но и материально выгодно. Тщеславие и жажда наживы быстро одолели недолго сопротивлявшийся разум, и я, воодушевившись примером друга, отправился на поиски своих «истоков».
Архив…
Странное место. По сути, это специальное помещение, где хранятся документы, фиксирующие события различной давности. Но попробуйте какое-то время побродить между стеллажей с пожелтевшими от времени папками, и у вас возникнет ощущение, что с пыльных полок вам в душу смотрят глаза живших когда-то людей, а в голове звучат их мысли, их голоса:
– Пожалуйста, услышь нас, – жалобно или требовательно просят они, – открой нас, прочти нас. Ведь каждый раз, когда нас открывают, мы оживаем. Ты даже не представляешь, какое это счастье – быть живым! Это сейчас мы лишь выцветшие строчки на хрупкой, крошащейся бумаге. Но было время, когда мы, как и ты, боролись, любили, радовались и страдали.
И мне приходится поверить этим голосам. Я уступаю их просьбе и снимаю с полок чьи-то впечатанные в бумагу судьбы.
Тогда из дряхлых папок, дел и подшивок начинают выходить Бумажные Люди. Не спеша, они прогуливаются по полкам, стенам, потолку и ведут степенные беседы о делах давно минувших дней: кто-то проклинает свои ошибки, кто-то хвалится победами и достижениями. Но никто из них не обращает на меня – единственного живого здесь человека, – никакого внимания. Я даже начинаю сомневаться в своей реальности и для того, чтобы разогнать тревогу, спрашиваю: