Tomaso Albinoni— Adagio in G minor for Organ & Strings
Ночь – она как старость. Медленно собирается, а настает внезапно.
Сначала вечер: тягучий, вязкий, как мед, что стекает с чайной ложки обратно в банку. Но стоит на минуту отвлечься, забыться – и ночь.
В груди – тяжесть, в доме – тишина, за окном – тьма.
Темноту ночи безуспешно пытаются разбавить блёклые мазки фонарей.
Луны почти не видно. Она горбата и стара, оттого и кутается в тряпье облаков, прошли её времена и власть захватывают фонари. Я их не люблю, но с ними спокойнее Они худят и стройнят ночь. Ночь с фонарями не так тяжела.
Но – вот беда – в моём городе ровно в два часа ночи выключают все фонари!
И тогда ночь становится невыносимой… Её темнота давит и выдавливает меня из уютной комнатки. Я крадусь на цыпочках в зал…
Только не подумайте, будто я делаю это ради того, чтобы не потревожить чей-то сон. Напротив, я была бы даже рада, если бы кто-то сейчас проснулся! Просто, мне кажется, что ходить обычным шагом ночью – значит не уважать её тишину! А не уважать ночь – страшновато, я и без того с ней не в самых лучших отношениях!..
Так я добираюсь до зала, подхожу к старому комоду и достаю из него бабушкину деревянную, отполированную временем шкатулку. Здесь хранятся её любимые мелочи. Такие вещицы, которые никогда и никому уже не пригодятся, но выкинуть их жалко. Например, перламутровая пуговка. Она отвалилась с ворота «того самого платья, в котором она познакомилась с дедушкой». Здесь открытка от подруги, медная брошка – приз за второе место в конкурсе вышивальщиц, монетки, бусины… и пропасть всяких мелочей, которые приятно рассматривать днем.
А вот ночью… ночью я люблю рассматривать – веер!
Про него, я ничего не знаю! Когда я была маленькая, бабушка частенько доставала эту шкатулку и рассказывала про пуговицу, про брошь и про… все эти мелочи, но она упорно делала вид, что веера нет! Как будто его просто не существует!
А я боялась спросить и каждый раз ждала, что она сама расскажет.
Ведь веер этот прекрасен. Я раскрываю его и замираю… от восторга..!
Шелк, черный как ночь, а на нем – цветы!
Помню, модно было на черной ткани гладью вышивать яркие, огромные, отвратительные, пестрые цветы и бутоны. Так вот – эти цветы были не такие. Белые, нежные, полупрозрачные, с синеватыми прожилками – Ландыши. Их тонкие, едва намеченные стебли и неброская зелень… Точно – весна, ночь, лес и я слышу их густой, горьковатый аромат… я смотрю на них в исступлении до тех пор пока не осознаю, что смотрюсь в зеркало!