Он вспомнил ту злополучную ночь, когда она пришла к нему с шампанским. Теперь-то он понимал, как сильно отличались их желания и планы на тот вечер, но тогда… «Каким же дураком я был, всё-таки! Вот балван! Нет, никогда мне не понять этих женщин… Говорят одно, подразумевают совсем другое! То ли дело у мужиков: сказал – сделал. Зачем им все так усложнять надо?» Он снова и снова прокручивал в памяти события того вечера, пытаясь понять, чем мог так обидеть девушку, что бы она даже не пришла сегодня в аэропорт проводить его, ведь они договорились остаться друзьями? В ту ночь, когда он пытался объяснить ей свою жизненную позицию в отношении девушек, которых, как он был убежден, мужчина обязан беречь до брака в чистоте и невинности, она просто рассмеялась ему в лицо:
– О, Господи! И откуда ты такой взялся?! Ты серьезно полагаешь, что сейчас девушки, которым, как мне, уже далеко за двадцать, считают так же?! Это же просто антиквариат какой-то! Ну, ты и смешной, однако!
Это было уже обидно. Но он сдержался и спокойно продолжал говорить ей:
– Свет, но ты только представь: вдруг у нас с тобой ничего не получится – я все же в дальний рейс ухожу. Всякое может быть… Вдруг ты, не дождавшись меня, захочешь замуж выйти, за того же Майкла, что он скажет на это? Понравится ли ему то, что его жена не сохранила себя для него? Это же нечестно…
И тут она засмеялась тем самым смехом, который до сих пор стоял в его ушах. Она смеялась и говорила одновременно, и сквозь её смех он расслышал только, что она, конечно, ужасно любит его за такое благородство, только в её случае, ему уже не о чем беспокоиться – поздно. И вообще, она давно уже взрослая молодая женщина, которая сама решает где и с кем ей быть и в каких состоять отношениях.
Это больнее всего кольнуло молодого человека. Это было сродни предательству. Ведь сам он искренне полагал, что только между мужем и женой может быть та связь, которая сроднит их навечно, и что в жизни есть такие вещи, которые можно разделить только со своей законной половинкой. Он никогда не задумывался над тем, кто и когда вложил в его голову такие мысли, которые со временем стали его жизненным правилом. Воспитываясь в школе-интернате, без примера перед глазами в виде образцовой семьи, он каким-то чудесным образом вырос вот таким честным и благородным, с таким несовременным, как выяснилось, взглядом на жизнь. Может быть, именно потому, что он не знал своей семьи и не помнил своих родителей, он и представлял себе их как наивысший образец любви и добродетели, непроизвольно сделав это и своим идеалом.