– Глупец! – крикнул в след старик и закрыл лицо руками. – Он даже не понимает, что его там может ждать…
Кардонор некоторое время смущенно молчал, а потом, дабы разрядить хоть как-нибудь обстановку, сказал:
– От разговоров про жуков у меня аппетит разыгрался, – хохотнул, встал и, аккуратно перешагивая пергамент на полу, медленно поднялся по лестнице.
Некоторое время Альмолан сидел, задумавшись, и листал страницы книги, слова на которых выцвели со временем. Наконец, поднявшись, старик потушил факел и вышел из подвала. Ронах стоял посреди площади и под восторженные крики толпы что-то говорил, сопровождая движениями рук. Но Альмолан не успел ничего услышать, а когда вышел на площадь, король подошел к нему.
– Что ты им сказал? – спросил старик, осматривая людей.
– Все, что надо, не волнуйся, – бросил в ответ и направился в замок, поднимаясь на второй этаж.
«Tuk raf nan. Пусть делает, что хочет», – подумал Альмолан и медленно пошагал в толпу, в сторону дома Кардонора.
Гном стоял рядом с дверями, рядом было два высоких человека. Но высоких для Кардонора, он им доставал всего лишь до поясницы.
– Король выжил из ума, – сказал один и достал самокрутный табак.
– Возможно, – сказал второй. – Я слышал, один такой жук может перебить сотню солдат…
Утром Альмолан проснулся от стука лат по каменным дорогам. Полсотни, а то и больше, солдат шагало прямо в сторону восходящего солнца. Колонну замыкал Ронах, на спине у него был красный плащ с вышитым золотым орлом на нем. Кардонор вбежал в комнату Альмолана, за спиной у гнома был рюкзак, который, казалось, был больше него самого.
– Просыпайтесь, ну! – крикнул Кардонор и открыл шторы на окне, солнечный свет залил комнату. – Эй, они уйдут сейчас!
Старик что-то проворчал, но встал и быстро умылся, взял свой большой белый посох, расписанный эльфийскими мастерами. Спешно догнав ополченцев, Кардонор втиснулся в центр колонны, ведь, если что и случится – умрет он не первым. Альмолан встал рядом с Ронахом и медленно проговорил:
– Может, однажды ты прославишь свой народ, Ронах Шорин, – посмотрел на небо, откуда холодные снежинки сыпались на путников, – а может, и погубишь…