А потом срочная и долгая командировка на другой конец страны, сессия, плавно перешедшая в отпуск. В поселок я вернулся только через полгода, когда Надя Молдаванка уже была женой Сереги кранового и, как говорится, готовилась стать матерью. Кстати, с Надей мы так серьезно сексуально «оторвались», что уже в командировке заметил полное отсутствие влечения к прекрасному полу. Не вернулось либидо и на сессии, зато резко подросли учебные показатели, не только мои, но и всей нашей на девяносто процентов девчачьей группы.
В отпуск к родителям явился душевно опустошенным и, в переживаниях о своей мужской состоятельности, отдался пьянству. Сознание и жизнь вернулись в тот момент, когда «вспахивал сексуальную ниву» на Верке Тракторе.
Верку местные парни прозвали Трактором за неостановимый сексуальный напор и физическую мощь. Верке хронически не хватало секса, и она просто втаскивала на себя приглянувшегося парня или мужичка, не стесняясь и кулачком крепеньким приложить, если у партнера не находилось достаточно сил и желания удовлетворить немереные потребности. Впрочем, сильный пол особых претензий не высказывал: фигура у Верки – супер и лицом не дурнушка.
Воспользовалась Верка пьяной отключкой, а у меня и рот до ушей – в порядке инструмент. Покувыркались недельку. Родители мои, уговаривая сынищу покинуть Севера, обещали машину подарить, но, узнав, с кем провожу ночи, быстренько взяли билет до Тюмени, собрали сумку и сунули полусонного досыпать в плацкартном вагоне.
– О чем размечтался? – Серега толкнул в руку стаканом с водкой.
– Нет, я пас. Банный день – это серьезно, а пойло уже кончается
– Успеешь еще, – заплетающимся голосом попытался убеждать Вадик. – Сейчас еще сгоняем.
– Магазин закрыт – предпраздничный день.
– Вин с пид земли достанет, – гордо проинформировал Колян.
– Нет. Всех с наступающим праздником.
После бани тридцатиградусный мороз уже не воспринимался, хмель улетучился. Я бодро взбежал по деревянным ступенькам крыльца, открыл дверь и столкнулся с Наденькой.
– Я к подругам хотела зайти, пока мой спит. Увидела тебя в окно и решила подождать.
Три года не слышанный голос прозвучал в ушах музыкой: густой, глубокий, теплый; век бы слушал.
– А я это,… из бани.
– Вижу. Может, пригласишь зайти? Посмотрю, что у тебя изменилось?
Как будто что-то действительно может измениться в общаге. Изменилось; время остановилось напрочь и колыхалось в неясной осязаемой неотчетливой полудреме. Взял ее правое запястье, продвинул пальцы, поглаживая теплую кожу под рукавом шубы, и молча смотрел в глаза. Те же коричневые точки на зеленой радужке – по шесть на каждой.