– Ничего, если, что, догоню. – Подбодрил себя мысленно Пловцов, а вслух продолжил. – Вон тут у вас какие-то книги на полке. Я посмотрю их, пока ты будешь завтракать. – Сам же не сводил глаз со «скользкого» Левчука.
Васька достал хлеб, луковицу, приставил ближе солонку, чуть помедлил и решительным жестом достал из холодильника початую бутылку водки, решительно вылил содержимое в большую кружку.
– Миша, я с твоего разрешения выпью, – и уподобился утомленному путнику хлебающему водицу в жаркий день. У Пловцова мелькнула мысль:
– Ведь сейчас напьется, и никакой судья не возьмется его судить, и в вытрезвитель Левчук не пройдет! Все утренние усилия пойдут насмарку. – Участковый подскочил к Левчуку и с силой выхватил из рук кружку.
– Нет, Василий, мы так не договаривались! – Проскрежетал он. Левчука словно подменили. Плаксивым ребенком, у которого только что отняли любимую игрушку, он стал клянчить водку.
– Ну хорошо, я сам тебе отмеряю. – Не пролив ни капли жестом фармацевта человек в мундире ловко отлил из кружки обратно в бутылку и подал вору кружку. – Остальное потом допьешь. – Внушительно добавил он.
Левчук уважительно принял подношение, выпил рывком, смачно закусил хлебом, луком, макая луковицу в соль. Спиртное мгновенно разобрало его. Черные цыганские глаза с поволокой повлажнели, его потянуло на откровенность.
– Миша, а вообще-то ты парень ничего… – Полилась их беседа.
– Ты льстишь мне Вася.
– Нет, я тебе правду говорю. Я с тобой бы пошел на «дело».
– Спасибо за доверие, – засмеялся инспектор. Он живо представил, как они с Васькой обворовывают очередной кабинет учреждения. Левчука от водки чуть развезло и потянуло хвастать.
– Вот ты говоришь, у меня денег нет. Смотри. – Он достал из-под кровати дипломат, долго рылся в нем. Нашел бумажник и раскрыл его, показывая облигации госзайма. Пловцов смотрел на них пустым взглядом. В ту минуту его беспокоило, как сильно опьянеет Васька. Левчук продолжал. – Это я держу своему сыну, а ты говоришь у меня нет денег. У меня есть книжечка, – он покопался и достал из-под подушки, торжественно потряс в воздухе засаленной с помятыми уголками записной книжкой, – за которую вы менты дали бы мне не меньше 10 тысяч! «Золотая» книжечка. Э-э, Миша, – хвастливо протянул Васька, – я много чего знаю. Но сам не ворую. Нет, это по молодости вы пришили мне чужие кражи. Теперь все! Вася стал не тот. – Левчук заговорил о себе в третьих лицах.