– Вот тебе раз. Выходит, от него отреклись дважды. Вначале жена, затем и дочь. Тогда непонятно неприятие твоего отца, как выходца из народа. Почему вдруг вспомнила о своей родословной. Голубая кровь взыграла?
– Не знаю. Но мне кажется, она поняла, что совершила чудовищную ошибку в своей жизни. И отрекаясь от нас, она словно обрекала себя на одиночество. А одиночество это очень серьезное испытание. Но ни у меня, ни у отца на нее обиды не было. Просто было по-человечески ее жаль. Она была несчастным человеком.
– Может быть, может быть, – задумчиво произнес Олег. Эта история не оставила его равнодушным, – И что, он больше не давал о себе знать?
– Было одно письмо. Незадолго до смерти. Прадед писал о превратностях судьбы, о жизненных круговоротах, в которые попадают люди. О том, что все могло бы быть иначе, если бы не гражданская война и тому подобное. В конце же была приписка, что они (то есть его родственники), обретут богатство, если правильно распорядятся его картинами. В общем, полный бред. Картины проданы. Богатство – сами видите, – Анатолий грустно усмехнулся.
– Да, наверное, – Олег хотел попрощаться.
– Кстати, пару дней назад приходил один молодой человек. Также интересовался картинами Оганова. Оставил свой телефон. На всякий случай. Если хотите, я вам его отдам.
– Но зачем? Я ведь хочу купить, а не продать картину.
– У него, как и у вас, одна картина. Он ищет пару. Возможно, вы договоритесь.
Олег взял бумажку и, поблагодарив, направился к выходу.
– Кто там, – раздался за дверью чей-то женский голос.
– Моя фамилия Ордынцев Сергей Павлович. Следователь. Я звонил вам полчаса назад.
Ордынцев развернул служебное удостоверение.
– Да. Проходите, – полноватая женщина средних лет, с заколотыми в тугой узел темными волосами, одетая в яркий атласный халат, указала рукой внутрь квартиры, – Знакомьтесь, мой муж, Джеймс Кларк. Он американец.
– Очень приятно, – Ордынцев пожал протянутую руку.
– Располагайтесь, – женщина провела следователя в гостиную, – присаживайтесь.
Американец предусмотрительно извинился и оставил их вдвоем.
– Вам стало что-нибудь известно об отце? – руки женщины нервно теребили носовой платок.
– Ольга Львовна, если не ошибаюсь? – уточнил Ордынцев.
– Да.
– Должен вас огорчить. Но пока о вашем отце нет никаких известий.