– Хорошо дядь Жор, я быстро.
Девочка соскочила со скамьи и рванула за угол. Было заметно, что котенку такие реформации не по вкусу.
«Вот те раз! Это что же за контора такая?». Егор растерянно стоял посредине замусоренного, пустынного двора, напротив куцей кирпичной двухэтажки. Два верхних окна старого дома, пустыми мертвыми глазницами, без стекол и рам, смотрели на ряд мусорных баков за чугунным забором. Нижние окна, и вовсе, были заколочены трухлявым сосновым шпоном. Взгляд Егора уперся в единственную деревянную дверь, покрытую облупившейся местами фисташковой краской. Дверь украшал фиксированный двумя кнопками скукоженный, нещадно терзаемый ветром, лист бумаги формата А4, на котором крупными прописными буквами было напечатано всего два слова:
ВАМ СЮДА
«Да уж, доходчиво» – Егор хмыкнул и решительно толкнул дверь. То, что он увидел, удивило его еще больше. Истертые посередине каменные ступеньки лестницы, освещаемые единственным зарешеченным настенным фонарем с треснувшим плафоном матового стекла, вели не вверх, чего следовало бы ожидать, а вниз. Спустившись на уровень примерно одного этажа (в подвале я что ли?) он уперся во вторую дверь. Эта была уже пластиковая, современная. Распахнув ее, он вошел в ярко освещенный кабинет, некое подобие офиса, за единственным столом которого, напротив мирно шелестящего компьютера, сидел человек.
С первого взгляда этот персонаж не понравился Егору. Мужчине на вид было лет 60 с хвостиком. На совершенно типичном, непримечательном лице (увидишь такое в толпе – через минуту забудешь) выделялась пара диссонансных мелочей: правый глаз заметно косил наружу, а на левой скуле задорно красовалась выпуклая коричневая родинка, размером с горошину, из самого центра которой торчала одинокая поседевшая щетинка. Жиденькие пепельные волосы были гладко прилизаны на пробор. Одет неряшливо. Из-под горчичного цвета мешковатого пиджака выглядывал несвежий воротник некогда белой сорочки, увенчанный криво сидящим засаленно-черным галстуком-бабочкой. Но не эти неприглядные детали вызывали раздражение посетителя. Было в самом поведении клерка, в каждом его движении, что-то неправильное, неестественное, суетливо-неуместное. «Как жаба на мольберте».
Егор с трудом сдержал инстинктивный порыв захлопнуть дверь снаружи.