– Да. Но у меня плохая кредитная история.
Я посмотрел на часы. Через несколько минут ожидается появление моего героя в секторе обстрела видеокамеры. Признаться, я чувствовал себя в некотором смысле идиотом (впрочем, чего там «в некотором смысле» – полным придурком я себя чувствовал!). Поверил в сказки приятеля, который от одиночества совсем сошел с ума, а теперь сижу в засаде, как казак-разбойник, и готовлюсь стрелять из «Панасоника».
Я хмыкнул.
Червяк появился на крыльце через минуту. Не сходя со ступенек, нажал на кнопку брелока, открывающую замки джипа, посмотрел в небо. Очевидно, кто-то позвонил ему, потому что он тут же вынул из кармана телефон и приложил его к уху. Начал кивать и что-то гневно выговаривать…
Я включил запись. Таймер в видоискателе камеры начал отсчитывать секунды. Я сразу нажал зуммер, и Червяк в кадре стал плавно увеличиваться в размерах. Я приблизил его максимально и смог увидеть недельную щетину на лице и царапину у правого уха. Макс лоснился и обильно потел – еще пару лет сытой жизни, и сердце откажется прокачивать этот огромный кусок теста.
Червяк прекратил разговор, сел в машину и завел двигатель. Съемка продолжалась. Я выключил камеру, только когда джип моего кредитора скрылся за углом. Бросив «Панасоник» обратно в сумку, я первым делом обернулся к Сереге. На лице у моего друга застыла странная гримаса – не то ужаса, не то восхищения.
Я почему-то вспомнил фразу, произнесенную персонажем Кевина Спейси в «Красоте по-американски»: «Кажется, ты только что стал моим кумиром».
– Вавилов, псих, отвези меня да-да-мой, – выдавил Серега… и начал смеяться.
Я смахнул пот со лба и, кажется, тоже хихикнул.
Жена уже легла, повернувшись спиной к моей половине кровати. Я стоял в проеме двери спальни и долго смотрел на нее. Спит или нет? Пожалуй, притворяется, потому что не проснуться от скрипа нашей входной калитки невозможно. Тем более человеку с таким чутким сном, как у нее.
– Свет, ты спишь? – спросил я тихо.
Никакой реакции.
– Свет!
Тишина. Только тюлевая занавеска дрогнула от сквозняка.
Иногда, когда я вижу ее спящей – такой забавной, губастенькой, помятой – во мне что-то просыпается. Я начинаю думать, что все-таки можно всю жизнь любить одну женщину и испытывать к ней определенный интерес. Можно. Но такие моменты коротки, до слез коротки.