Я не успел додумать эту гениальную мысль – по телу снова пробежала дрожь, от макушки до пяток. Я почти забыл, что у меня в сумке спрятано идеальное оружие и что я уже успел им воспользоваться. Интересно, найдется ли для меня статья в Уголовном кодексе?
Не думаю…
Кстати, сколько времени, Миш? Ох, елки-зеленые! Что-то душно стало… Нормально? Ну, это наверно, только мне душно. Погоди, дай минутку… Да бог его знает, стало иногда прихватывать что-то. Вот по утрам и ближе к вечеру – схватит за грудь, даже страшновато становится. Говорят, последнее, что испытываешь в своей жизни перед инфарктом, это жуткий страх. Правда?
Сейчас, погоди, пойдем дальше.
Я пристроился на ступеньках набережной нашей мелкой городской речушки – один как перст, обдуваемый ветрами. За спиной у меня шумел фонтан детского сквера, слева по мосту проносились автомобили, а на противоположном берегу, до которого я мог бы доковылять вброд пешком за пару минут, шли строительные работы. Городские власти вели уплотнительную застройку, и ни одна ценная пядь земли в центре не могла остаться незамеченной.
Я сидел, курил и слушал унылое ворчание экскаваторов. Расстегнутая сумка с видеокамерой лежала у ног в метре от меня. Начался отсчет времени, отпущенного на принятие решения. Я должен был срочно – вот прямо здесь и сейчас! – прийти к какому-нибудь выводу относительно того, что произошло в последние двадцать четыре часа, и набросать план действий, зависящий от сделанных выводов. Знаешь, Миш, по жизни я всегда старался избегать подобных форс-мажоров, меня просто выводит из себя сама мысль, что на принятие какого-то важного решения могут отводиться минуты или даже секунды. Я привык думать долго, обгладывая до косточек различные варианты, я крайне медлителен в этом смысле. Но вот в этой ситуации я чувствовал, что ВРЕМЕНИ НЕТ СОВСЕМ!
Я ногой отодвинул сумку с камерой еще дальше от себя и уставился на нее так, будто это был чемодан с миллионом долларов, принадлежащий наркомафии. Взять хочется, но если хозяева тебя найдут – прощайся с мамой.
Совершенно очевидно, что в моих руках оказался артефакт. Это и возбуждало, и пугало одновременно. И еще царапало душу сожаление, что я не могу рассказать о своем приобретении какому-нибудь таблоиду. Вот Косилов поступил мудро – он по-тихому скинул проблему мне, а я поступить аналогичным образом уже не мог. Если мой добрый друг-заика стал жертвой ужасного и мистического стечения обстоятельств, то я свои обстоятельства создал сам, сознательно и не без злого умысла. Булгаковской скидки за покаяние мне не выйдет.