4. При таком положении вещей спиритизм является преградой распространению неверия, опровергая его не только рассуждениями или указаниями на опасности, которые оно за собой влечет, но материальными фактами, давая возможность наглядно убедиться в существовании души и будущей жизни.
Каждый волен, конечно, в своих убеждениях: может верить во что-нибудь или ни во что не верить; но те, которые стараются посеять в умах массы или же, в особенности, в умах юношества отрицание будущей жизни, опираясь на авторитет своей учености и своего положения, распространяют зародыши смут и разрушения и берут на себя тяжелую ответственность.
5. Есть еще одно учение, которое отрекается от материализма потому, что признает существование разумного начала вне материи. Это учение о слиянии каждой отдельной индивидуальности со всемирным целым. По этому учению, каждый индивидуум при своем рождении получает частицу этого начала, которое и составляет его душу и дает ему жизнь, разум и чувство. После смерти душа возвращается к первоначальному источнику и теряется в бесконечности, как капля воды в океане.
Это учение, допускающее хоть что-нибудь, без сомнения, несколько выше чистого материализма, но результаты того и другого одинаковы. Погружается ли человек после смерти в небытие или теряется в общей массе – для него безразлично. Если в первом случае он уничтожается, то во втором теряет свою индивидуальность, что для него равносильно уничтожению. Самое важное для него есть сохранение его личности, его собственного «Я», и без этого ему все равно – быть или не быть! Будущность для него все так же безразлична, и по-прежнему его занимает только настоящее. С точки зрения моральных последствий, это учение столь же нездорово, столь же безнадежно, столь же эгоистично, как и материализм.
6. Кроме того, на него можно возразить следующее: все капли в океане одинаковы и обладают одинаковыми свойствами, как части одного целого; почему же души, извлеченные из общего океана всемирного разума, так мало похожи одна на другую? Почему появляется гений рядом с глупостью, самые высокие добродетели – подле ужасающего порока? Доброта, кротость, человеколюбие, и тут же – злоба, жестокость и варварство? Каким образом части однородного целого могут быть столь различны? Скажут, может быть, что воспитание их изменяет. Но откуда же берутся природные качества, раннее развитие, добрые или злые инстинкты, не зависящие от воспитания и часто расходящиеся с окружающей средой и тем обществом, в котором они проявляются.