– Опоздание на тридцать минут, – заметил капитан.
– Но ведь пришел! – возразил Савелий.
– Коля, Савелий! Рад, рад! – Федор уселся на свободный стул. – Ну, жарища! Даже вечером чувствуется. А чего смурные? Савелий, как назвал сына?
– Уже? И ты молчал? – Капитан уставился на друга.
– Да нет, врачи говорят, еще две недели. Герман… назвали. Это Зося выбрала.
– Герман? Герман Савельевич… красиво. – Коля скривился. – Мне еще Леопольд нравится, как тот кот. Леопольд Савельевич!
– Зосе нравится Герман.
– На вкус и на цвет, как говорят… Герман – тоже красиво, – подытожил Федор. – Ты хоть задумываешься о том, капитан, что Савелий у нас самый продвинутый, двое ребятишек? А ты чего зеваешь?
– А ты? А вообще, имя парням должен придумывать отец, а дочкам – мать.
– Или наоборот, – заметил Федор.
Коля задумался, потом кивнул:
– Или наоборот. Что пьем?
К ним уже поспешал Митрич с графинчиком коньяка и блюдом фирменных бутербродов – с копченой рыбкой и маринованным огурчиком.
– За Германа! – сказал Федор. – За продолжателя рода!
– Аминь! – не удержался Коля.
– Что, уже? – обрадовался Митрич. – Что же вы молчите, ребята?
– Ждем, Митрич. Еще две недели, – ответил Федор.
Савелий покраснел от удовольствия. Отпил из рюмки, захлебнулся, закашлялся. Капитан открыл рот, чтобы сказать гадость, что-нибудь про перевод благородного продукта, но только вздохнул.
– Слушай, капитан, что там за история с убийством? – спросил Федор. – В городе всякое говорят – то ли было, то ли не было. На троллейбусной остановке.
– Убийство? У нас в городе? – охнул Савелий. – Какое убийство? Я ничего не слышал!
– А Зося? – иронически спросил капитан. – Тоже не слышала? Весь город на ушах!
Савелий пожал плечами.
– Не говорила… кажется. Ей сейчас не до этого.
– Ты, Савелий, живешь в параллельной реальности, – попенял другу капитан. – Ты вообще ни хрена не знаешь за своими бабскими книжками. Убийство было. Нашла труп бродячая собака в половине шестого утра, стала выть. На остановке второго троллейбуса, там еще старый каштан рядом и газетный киоск. Центр города, возле площади. Подошла уборщица, думала, спит, потрогала за плечо. Он и повалился. Просидел там всю ночь. Лисица говорит, смерть наступила между часом и двумя ночи.
Лисица был судмедэксперт, известный своим жизнерадостным характером и неизменно прекрасным настроением. Что доказывает: профессия не накладывает отпечаток на человека, а наоборот, никакая, даже самая неприятная профессия не ломает записного оптимиста.