– Так, присядь-ка, дочка, и давай по порядку. Зачем ты туда ходила?
– Вчера ночью, когда была гроза, я проснулась и увидела в окне какой-то дом, в нем горел свет в окнах в два часа ночи. Сегодня утром я спросила Марию, что это за дом, она сказала, что там только старое кладбище и домов никаких нет. Вот я и пошла посмотреть, хоть меня все отговаривали.
– Понятно, ну раз ты там уже была, то сама знаешь, что там в самом деле никаких домов нет. Только заброшенное кладбище и все.
– Да, и также сама знаю, что раньше там была школа, которая сгорела. Школу, возможно, потом снесли, а на ее месте сделали кладбище, но хоронили почему-то только детей.
Костас достал сигарету из пачки на столе и зажигалку, затянувшись, он спросил:
– А кто тебе рассказал про пожар?
– Один мальчик, Йоргос, мы встретились недавно в лесу. Он сказал, его друзья играют на том кладбище. Странно, да?
Костас внимательно слушал меня, не перебивая, изредка выпуская клубы сигаретного дыма.
– Этот Йоргос, я думаю, из очень бедной семьи. Представляете, на нем кроме брюк и рубашки с короткими рукавами ничего нет. Ботинки ужасно старые и стоптанные. Правда, он вечно твердит, что ему не холодно, я думаю, просто гордый, не хочет ничего просить. Он сидит в лесу каждый день у огромного валуна безо всякой причины, прогуливая занятия.
– Анна, скажи мне, в этом мальчике нет ничего необычного, кроме старой одежды?
Я задумалась. Что в нем странного, мальчик как мальчик, ну…
– Разве что он очень бледный и круги под глазами темные, губы синие. Просто он замерзший.
– Может, он не замерзший, дочка, может, он просто… мертвый?
Костас произнес это слово еле слышно, но для меня оно прозвучало как выстрел. Я непонимающе уставилась на Костаса.
– Что вы такое говорите? Как этот мальчик может быть мертвым, если я с ним разговаривала?
Костас потушил сигарету и крикнул жене:
– Мария, принеси мне бутылку зивании из погреба и две рюмки, оливки с хлебом захвати.
Я молчала и ждала объяснений. Мария принесла, что он попросил, молча поставила поднос на стол и удалилась. Костас налил в рюмки водку, пододвинул мне одну и сказал:
– Давай выпьем, Анна, за упокой душ невинных. А потом я расскажу тебе одну историю.
Я залпом опрокинула в себя противную обжигающую жидкость и заела оливкой. Костас выпил не торопясь свою рюмку и, вытерев рот рукой, стал рассказывать.