. Розенберг упрекал цивилизацию в излишнем интеллектуализме, разрывающем живительные нити, связывающие людей с расой и природой. Интеллектуализму он пытался противопоставить могущественный миф, понимая его как нечто, содержащее гораздо более глубокую истину, чем та, на которую способны наука или здравый смысл. Речь шла об интуитивной философии, включавшей представления о мире, способные увлечь людские массы, направив их энергию на исполнение заданной цели. Миф, создаваемый Розенбергом, был обращен к конкретной аудитории, к «нордическим людям». Тем самым, он пытался помочь немцам преодолеть разочарования и пораженческие настроения, охватившие их после неудачи в Первой мировой войне. Расовый миф должен был, по его мысли, сплотить их ради построения новой невиданной ранее цивилизации (Rosenberg 1930: 1–2. Об этом см.: Viereck 1965: 229; Chandler 1968: 6; Cecil 1972: 61–63).
Как свидетельствуют современные австрийские ученые, этот миф имел четкие политические функции. Во-первых, он был призван создавать и упрочивать общегерманскую идентичность, во-вторых, оправдывал милитаризацию и войну, в-третьих, отрицал ценность демократии, в-четвертых, обосновывал авторитарный режим и выковывал культ вождя, в-пятых, укреплял патриархальное мировоззрение, в-шестых, легитимизировал борьбу против христианства и церкви, в-седьмых, утверждал органический взгляд на общество, в-восьмых, воспевал крестьянство и сельскую идиллию, наконец, в-девятых, призывал к слиянию с природой и выражал резкое неприятие современной технической цивилизации (Gugenberger, Schweidlenka 1993: 91, 122–134). Для построения такого мифа Розенберг использовал исландскую «Эдду», германскую «Песнь о Нибелунгах», индийскую Ригведу и греческую «Илиаду».
Вместе с тем, вопреки этим источникам, не знавшим понятия расы, историософия Розенберга делала расовый фактор ведущей силой истории и сводила суть истории к борьбе рас. При этом его в особенности вдохновляли достижения археологии, геологии и сравнительной мифологии, и он с упоением искал следы вымерших цивилизаций. Его увлекала модная в начале XX в. гипотеза Горбигера о смене земных полюсов, и он верил в то, что когда-то климат северных широт был настолько мягче, чем сегодня, что допускал расцвет некоей допотопной цивилизации. Розенберг предполагал, что в те далекие времена на Севере существовал обширный континент, сопоставляемый им с легендарной Атлантидой. Там-то, на его взгляд, и возникла одаренная раса голубоглазых и белокурых арийцев, которая разнесла свою высокую культуру по всей земле после того, как древний континент ушел под воду. Сознавая свой дилетантизм, Розенберг делал следующую оговорку: «Даже если гипотеза Атлантиды не оправдается, все же придется принять идею существования нордического доисторического центра культуры» (Rosenberg 1930: 24–25).