– Как-то тут… грязно, – сказал Савка шепотом, опустившись на лавку.
Буслай пожал плечами, на его лице написано презрение к мелким неудобствам. Савка устыдился своей нежности и запунцовел щеками, затем и голову склонил под злорадным взором Ждана – тому-то на чистоту наплевать.
У стола объявился хозяин и растянул губы в подобие улыбки. Лют за прибывших распорядился, что подать.
– Пока готовится, займите комнаты, – сказал он отрокам. – Хозяин, покажи хоромы.
Корчмарь кликнул помощника. Вместе с отроками на второй поверх ушел и Нежелан.
Отроки еще размещались в покоях, а стол уже запаровал блюдами со снедью. Буслай шумно сглотнул слюну, пальцами разорвал жареного гуся и половину засунул в пасть. Затрещали кости.
Лют поспешно ухватился за бараний бок с кашей. От тягучих ароматов в голове помутилось, кишки буйно танцевали. Пожар в глотках тушили молодым кисловатым вином. Пили жадно – вороты рубах потяжелели темными пятнами – и набрасывались на говядину, приправленную острыми травами, разжигающими в крови огонь.
Когда отроки спустились к разоренному столу, гридни вяло доедали молочного поросенка, ковыряясь в зубах. Их ладони поглаживали раздутые животы.
– Кхе… – только и вымолвил Ждан.
Гридни ответили невинными взглядами. Хозяин будто пророс из немытого пола: согнут в почтительном поклоне, на воинов посматривает с уважением. Лют отсыпал в подставленную ладонь горсть монет и приказал подать еще еды и питья. Корчмарь исчез, звякнув полным карманом.
Савка схватил кувшин, потряс и посветлел лицом.
– Эй, и мне оставь! – спохватился Ждан, но вырвал посуду уже пустую.
Буслай лениво хмыкнул и нехотя поднялся:
– Пойду к оружейнику. Может, развеюсь. Что-то княжье поручение оказалось скучновато, дорога была куда интересней.
– Не забудь, завтра в обратный путь, – напутствовал Лют.
Буслай поморщился:
– Что ты со мной, как с маленьким? Расслабься! Вечно хмурый, шутки сроду не сказал.
Лют мог ответить, что с героем Пепельного вала так разговаривать не след и он не скоморох, чтобы зубоскалить, но промолчал.
Буслай забрал порванную кольчугу, вышел в залитый ярым солнцем двор и неспешно затопал по мостовой.
Лют остался присматривать за юнцами. Взгляд его упал на бедовика, в груди ворохнулось сочувствие.
– Вот и пришло время расставаться, Нежелан.
Бедовик вздрогнул; куриная лапка в руке застыла у губ; опухшее от побоев лицо потемнело. Савка глянул и прервал шумное чавканье невнятной речью: