– Я должен зайти туда.
– Но ты же другой веры, – возражала жена.
– Но я ощущаю властный призыв, я не могу противиться. – Он вбежал в часовню и впервые в жизни упал на колени перед христианской святыней. Слезы не давали шептать слова прошений.
Через несколько недель в один из подмосковных храмов пришел пожилой человек.
– Я еврей, но хочу креститься, – сказал он священнику. – Потому что ваш святой дал мне здоровье. Я верую вашему Богу.
А между тем шли 1920-е, советские, годы. Быть христианином становилось все опаснее. Но святой целитель перевернул душу этого человека, ввел его в свою часовню, даровал ему здравие и открыл Христа. А через несколько лет прекрасная часовня вместе с крепостной стеной и несколькими старинными зданиями взлетела на воздух. Гул рухнувших обломков прокатился по Красной площади, ударился о стены Кремля и отхлынул к реке. По воде пошла тревожная рябь. Словно кто-то осторожно ступал по речной глади.
А там, где стояла часовня, на углу Богоявленского переулка и Никольской улицы, долгое время был небольшой сквер. Деревца, травка. А потом соорудили здесь новый торговый центр, каких во множестве наплодила наша эпоха. Спешат мимо витрин модных магазинов озабоченные покупатели. Свиристят мобильные телефоны, шуршат упаковочные пакеты, с рекламных плакатов глядят упоенные блаженством приобретения новых вещей белозубые красавицы и красавцы. Но, может быть, и сейчас – на этом месте, если остановиться, если вслушаться, то различишь чей-то молитвенный шепот, плач, пение. Ведь он все равно остался с нами, не ушел, «младенец Пантелеймон», целитель «всякой бо лести».
* * *
…Когда он был совсем еще маленьким, мама часто произносила над ним имя христианского Бога. Если ему случалось болеть и от жара ломило ножки и ручки, она осеняла его крестом. А когда он выздоравливал, садилась с ним в саду их богатой виллы в малоазийском городе Никомидия и рассказывала о том, как был распят Сын Божий и как ранним весенним утром на третий день после Своей смерти Он явился сперва женщинам, потом являлся ученикам, и наконец у них на глазах вознесся на небо.
– Он ждет нас там, сынок, – говорила мать.
Сквозь ветви персиковых деревьев блистала небесная лазурь. И мальчик долго глядел в сияющие просветы.
А потом мама умерла.
Спустя годы отец отдал его учиться врачебному искусству. Он молился вместе с отцом Юпитеру и Диане. Его учитель Ефросин усердно приносил жертвы Асклепию. Но лазурь, которая сияла сквозь зелень деревьев, волновала душу мальчика. Глядя в небо, он часто вспоминал мать, и смутная тревога закрадывалась в сердце, когда отец возжигал светильники в домашней кумирне.