Этот жуткий год стал уже совсем забываться, когда Алеша вдруг снова встретил его… да-да, его, Василия. Алеша возвращался из «художки» домой, свернул за угол высокого дореволюционного дома, и тут кто-то сгреб его в объятия.
– Алешка! Это ж я, Василий. Слышь, соскучился, небось, пойдем со мной, ты мне как раз нужен. Дельце есть.
– Нет, нет, – стал высвобождаться из его рук Алеша, – я не буду, не могу, я все, я с мамой, я буду художником.
– Ну, ты что замямлил, спятил, что ли? С мамой он! Поглядите на него. Ты ж бандит, разбойник, тыж настоящий вор, куда тебе художником! Ну-ка, пойдем со мной, маму забудь, у нее и без тебя хлопот хватает.
Алеша хотел вырваться, убежать, но Василий сбил его с ног одним ударом. Потом поднял и повел. А дальше? Дальше – пошло-поехало. Василий умел держать Алешу при себе. Алеша чувствовал, что никуда ему не деться от этой страшной власти. Несколько раз он хотел бежать от Василия, но тот, сам или с помощью друзей, находил Алешу и заставлял его участвовать в своих темных делах. Однажды, когда они вскрывали какой-то ларек, опять сработала сигнализация. Понаехала милиция. Василия и след простыл, а вот Алешу и еще двух пареньков схватили. Тут уж учетом не отделаешься. Был суд. Приговор. Три года в исправительной колонии для несовершеннолетних. И вот ирония судьбы: Алеша знал, что из Москвы его повезут куда-то под Ярославль, на родину его разбойничьей жизни. Там где-то недалеко от города есть колония. «Исправительная колония», – прозвучало в голове.
– Колония, – повторил Алеша.
Сколько раз он слышал эти слова от ребят, которых держал около себя Василий, от милиционеров, слышал и в суде. А все же не представлял себе, что это такое. А теперь – вот она, колония. Холодные, мокрые доски, красные от холода руки, снаружи крючок, а дальше – бесконечный забор и колючая проволока. И парни, такие чужие и страшные, готовые поднять на смех в любой момент. И майор, который не прочь поиздеваться. И нет ниоткуда помощи. Нет. Нет. И Алеша снова стал трясти дверь. Она неожиданно распахнулась, и он бы разбился о булыжники, лежавшие у самой двери, если бы…