— Кажется, ты говорила, что очень хочешь пить, — сказал герцог и поставил рядом со мной колпачок с водой. — Налил из графина, так что не брезгуй.
Колпачок был, предположительно, от шампуня. Хорошо ли он его вымыл? Этого мы не знаем, поэтому я сначала принюхалась. Химией вроде не пахнет, чихать не хочется. А не подмешано ли туда снотворное? А то мало ли какие эти герцоги бывают.
— Пей, ничего там нет.
Пить все же хотелось, поэтому пришлось довериться. И вскоре колпачок был полностью опустошен.
— Тебе же, наверное, твердо, — сказал Темный властелин и, сняв наволочку с подушки, сложил её несколько раз и разместил на комоде. Я была тронута и уже готова была расплакаться от умиления, когда меня самым бесцеремонным образом взяли за талию и уложили на живот.
— Хам! — воскликнула я, и герцог приподнял в удивлении брови.
— Мне не продолжать?
— Продолжай, — позволила я и, положив скрещенные руки под голову, прикрыла глаза.
— Кстати, а почему тебя стошнило? Может, у тебя проблемы с пищеварением?
— У меня проблемы только с головой, — усмехнулась я. — А с пищеварением из-за тряски во время дороги и, может быть, немного из-за вчерашней бражки.
— Так ты фея-пьянчужка! — весело воскликнул герцог.
— Ничего подобного! Просто… пить хотелось, — смущенно ответила я.
— Так мне тебе нужно было бражки принести, а не воды?
На такое возмутительное предположение я не ответила, а Темный властелин приступил к врачеванию. Следующий час оказался настоящим адом, поэтому я пожалела, что отказалась от алкоголя — с ним экзекуция была бы менее болезненной. Клей снимали, затем прикрепляли что-то вроде лангетки, сооруженной герцогом второпях, и наносили мазь. Уж не знаю, как он собирается срастить мне крыло, но в чудодейственность мази хотелось верить как никогда. Боль была адская! И только в конце экзекуции герцог подумал вслух, что надо было бы мне дать обезболивающее, но он забыл. Забыл он! Я чуть от боли не умерла! Именно поэтому я чувствовала иррациональную обиду вместо благодарности.
— Ну чего ты куксишься? С кем не бывает. Главное — результат! Через пару дней будешь здорова и я смогу тебя съесть.
— Если собираешься съесть, зачем тогда лечил?
— А я люблю, когда пища трепыхается, — сощурившись, пояснил его светлость. — А как ты будешь сопротивляться, не будучи здоровой?