– Сам знаю, – ворчал старлей, с досадой швыряя на стол папку с документами следствия. – Но где мы возьмем эти доказательства?!
– Мы должны их найти, – невозмутимо выдавал Моргулис.
Сам тон с приятным акцентом этого льдоподобного прибалта странным образом действовали на оперуполномоченного – тот моментально остывал. В отделе между собой их так и называли: «лед и пламя».
– Что ж, значит, будем думать, – вздыхал Коробченко.
Какая-то слабенькая, едва уловимая мысль уже шевелилась в его мозгу. Силой, угрозами из Шимпанзе вряд ли добьешься признаний. Но его можно перехитрить. Тот был примитивен, малограмотен: с трудом ставил свою закорючку вместо подписи под протоколами допросов. И еще одну особенность заметил Коробченко за подследственным: тот был суеверен.
Однажды – Шимпанзе еще находился у них в отделении, в ИВС (изоляторе временного содержания) – Коробченко был свидетелем странного, как ему показалось, поведения подследственного. Тот, сопровождаемый конвоиром шел по коридору. В одном месте коридора он вдруг крупно вздрогнул и дернулся в сторону. Конвоир инстинктивно схватился за пистолет. Но Шимпанзе выпрямился и прошел дальше спокойно, хотя опер видел, что спина рецидивиста оставалась напряженной. Когда Шимпанзе увели, Коробченко внимательно осмотрел место. Он увидел на полу пятно, создаваемое частично содранным линолеумом и проникшим сюда лучом света из зарешеченного окна. Играющий солнечный луч придавал пятну причудливую живую форму, и черт-те знает, что померещилось уголовному воображению Шимпанзе.
А вскоре опер, войдя к нему в камеру, был свидетелем еще одной удивительной сцены. Шимпанзе, смешно махая своими длиннющими руками, пытался выгнать из камеры бог весть как залетевшего сюда воробья.
– Плохая примета, начальник, – гримасничая, объяснил рецидивист.
– Значит, быть тебе, Шимпанзе, разоблаченным, – ухмыльнулся Коробченко.
– Типун на язык, – совсем по-простому махнул рукой Шимпанзе.
Все эти его ужимки показались бы Коробченко смехотворными, если бы он не знал, что этот мерзавец оставил без матери семилетнюю девочку и лишил жизни двух неродившихся малюток. Впрочем, это еще предстоит доказать.
Ближайший выходной Анатолий провел, наконец, с семьей. Сначала они гуляли втроем – женой и шестилетним сынишкой – по набережной. Ирина крепко держала мужа под локоть: они так редко бывают вместе. Приближался какой-то праздник, в воздухе висели огромные разноцветные аэростаты на длинных веревках. Ванечка от них был в восторге и задавал отцу массу вопросов.