Мне самому пришлось после одного такого увещания случайно услышать такие разговоры среди крестьян, продолжавших заглядывать в окна моей избы.
– Вишь, батюшка, кормилец-то наш – вон тот-то молодой… сам приехал… а вот не хочет, знать, выявиться народу… от нас хоронится… Думает, так ему способнее до всего дойти, да мы-то хорошо понимаем… Патрет та евон в моей избе висит, так знаю…
В чем они нашли мое сходство с наследником-цесаревичем, кроме моей молодости и мундира, для меня всегда остается полнейшей загадкой, но эти толки доставили мне тогда много неприятных ощущений.
К счастью, в остальных уездах они уже не повторялись.
В думах русского крестьянина, каким бы прозаичным он ни казался, всегда имеется известная доля воображения и сказки.
Он и верит крепко только в то, во что сам желает верить, а желания его всегда немного фантастичны, в особенности когда они связаны с представлением о царской семье…
В этом отношении, в смутные времена, дорога для самозванцев всякого рода вывала и, вероятно, еще долго будет широко открыта.
Тогдашняя командировка офицеров на борьбу с голодом вызывалась соображениями внести поменьше медлительства и рутины в то живое, требующее не бумаг, а энергии дело.
Многие видные чиновники с усмешкой возражали против подобных командировок, находя все доводы, которые обыкновенно принято высказывать в таких случаях против военных.
Но их предсказания все же не оправдались. Все уполномоченные отзывались с большой похвалой о деятельности назначенных им на помощь офицеров и настойчиво просили о присылке еще новых.
Но все же присутствие военных ничем не сказалось на уменьшении тогдашней канцелярской переписки.
Я вспоминаю, как однажды, возвратясь с дальнего утомительного обследования, я попросил заведующего канцелярией, нашего уполномоченного, очень милого статского советника и бывшего лицеиста Г., находившегося в соседней комнате, зайти на минутку ко мне, лежавшему в то время, от усталости, на диване.
– Никак не могу, – крикнул он мне в открытую дверь. – Пишу срочную бумагу.
– Какую бумагу? – поинтересовался я.
– Тебе предписание, чтоб ты немедленно выехал в такой-то уезд.
– Да ведь я рядом с тобой, – рассмеялся я. – Чего же ты еще пишешь… крикни мне, я и выеду…
– Что ты, юный корнет, понимаешь в делах! – возразил с искренним неудовольствием он. – А какой у нас останется след, что ты выехал?! Без бумаги тебе там и содействия не окажут.