Я видел императора Вильгельма и раньше, когда он приезжал к нам в Россию, встречался с ним за границей и потом. Эти встречи были кратки, редки, и только лишь раз мне пришлось обменяться с ним парой совершенно незначащих фраз. Его фигура, выправка и, насколько могу судить, его побуждения, любезность, умение весело и занимательно поддерживать разговор соответствовали моим понятиям о необходимых качествах монарха, но в его жестах мне всегда чувствовалось много театрального.
Я вспоминаю его тогдашний приезд в Копенгаген, когда он очень долго, как казалось, нарочно, не сходил со своей яхты на берег и стоял на палубе, на виду у многочисленных зрителей, в величавой позе, со скрещенными руками на груди, разговаривая с одним из своих приближенных.
То, что вынужден был выказывать всегда Наполеон, для которого, по его горьким словам, «трон был только несколько деревянных ступеней, обтянутых материей», – не обязан был делать монарх милостью Божией, унаследовавший этот трон по закону от своих отдаленных предков. Вполне вероятно, что эта поза была у него совершенно естественна, присуща его природе, но она бросалась в глаза и возбуждала ненужные толки.
Но все же верно и то, что человека, подчеркивающего свое высокое происхождение или свои качества, обыкновенно стараются не замечать, и наоборот, охотно признают это превосходство за тем, кто, находясь в наследственно высоком сане, не выставляет себя напоказ. Впрочем, так называемое строгое общественное мнение и тут не остается себе верным навсегда. Оно ценит скромность лишь в своих любимых монархах. Для нелюбимых, каким был в этих кругах наш государь, даже и подобное великое качество ставилось в вину.
Тогдашнее мое пребывание в Дании было недолгим и дало возможность лишь поверхностно ознакомиться с жизнью датчан и их королевского двора.
В промежутках между обычными посещениями и представлениями королевской семье и нашей императрице удалось все же сделать несколько интересных прогулок по Копенгагену совместно с моим великим князем, великой княгиней Ольгой Александровной и их премилой двоюродной сестрой, красивой принцессой Ольгой Кумберлендской.
В те годы Норвегия захотела стать совершенно самостоятельной и отделилась от Швеции, с которой с 1814 года она была соединена тесной личной унией. Подробности о том, с какой трудностью или, вернее, с какой легкостью событие это произошло, я, несмотря на многие весьма интересные рассказы, слышанные мною от очевидцев с обеих сторон, теперь, к сожалению, уже забыл