Они тоже не упоминали о ненависти населения к царской семье, и по их отрывочным, возбужденным словам, все происходившее они считали грандиозным бунтом запасных и фабричных, с которым будет теперь очень трудно справиться, «но все же справиться можно».
– Один бы надежный полк с фронта, и вся бы эта дрянь побежала, – говорили они.
Поезд недолго стоял и скоро отправился далее. Я только что вернулся к себе в вагон, как мне сообщили, что депутатский поезд прибыл на соседний полустанок и через 10–15 минут ожидается уже в Пскове. Было почти 10 вечера. Я немного замешкался, наполняя папиросами свой портсигар, и это вызвало нервное нетерпение моих товарищей:
– Что ты там копаешься – торопись, а то Рузский их перехватит.
Я «поторопился» и вышел на платформу. На ней никого почти не было, она была совсем темна и освещалась лишь двумя-тремя далекими тусклыми фонарями.
Я спросил у дежурного по станции, на какой путь ожидается экстренный поезд, и он указал мне на рельсы, проходившие почти рядом с теми, на которых стоял наш императорский поезд, а место остановки почти в нескольких шагах от него.
Прошло еще несколько минут, когда я увидел приближавшиеся огни локомотива. Поезд шел быстро и, как я заметил, состоял не более как из одного-двух вагонов; он еще не остановился окончательно, как я вошел на заднюю площадку обыкновенного классного вагона, открыл дверь и очутился в обширном темном купе, слабо освещенном лишь мерцавшим огарком свечи.
Я с трудом рассмотрел в темноте две стоявшие у дальней стены фигуры, догадываясь, кто из них должен быть Гучков, кто – Шульгин.
Я не знал ни того, ни другого, но почему-то решил, что тот, кто моложе и стройнее, должен быть Шульгиным, и, обращаясь к нему, сказал:
– Его Величество вас ожидает и изволит сейчас же принять.
Оба «депутата» были, видимо, очень подавлены и очень волновались; руки их дрожали, когда они здоровались со мной, и оба имели не столько усталый, сколько растерянный, я бы сказал, несчастный вид.
Они были очень смущены таким скорым приемом и просили дать им время и возможность привести себя хоть немного в порядок после вагона, но я им ответил, что заставлять себя ждать было бы неудобно, и мы сейчас же направились к выходу.
– Что делается в Петрограде? – спросил я их.
Ответил Шульгин – Гучков все время молчал и, как в вагоне, так и теперь, идя до императорского поезда, держал голову низко опущенной.