Все иллюзии у меня пропадали, но я цеплялся еще за последнюю, самую ничтожную в те времена: «Раз вопрос зашел о праве, о законах, то, значит, с чем-то еще должны считаться даже люди, нарушившие закон в эти бесправные дни, и может быть?!.»
С основными законами я был знаком лишь поверхностно; не будучи юристом, не знал их толкований, но все же имел с ними довольно близкое соприкосновение лет пять назад, когда возник вопрос об отказе великого князя Михаила Александровича от всяких прав на престол ввиду его женитьбы на г-же Вульферт.
Тогда все было и для меня, да и для других ясно; но это было давно, я многие подробности толкования забыл, хотя и твердо сознавал, что при живом наследнике Михаил Александрович мог бы воцариться лишь с согласия и отказа самого Алексея Николаевича от своих прав.
А если такой отказ по малолетству Алексея Николаевича теперь немыслим, и он должен будет вопреки желанию отца все-таки сделаться, хотя бы до совершеннолетия, императором, то, может быть, и государь, которому невыносима мысль расстаться с сыном, передумает поэтому отрекаться и сам, чтобы иметь возможность оставить его при себе.
Облегчение для меня в данную минуту заключалось, значит, в том – имелось ли в основных законах указание на право государя как опекуна отречься не только за себя, но и за своего малолетнего сына – наследника престола.
Что в обыденной жизни наши гражданские законы таких прав опекуну не давали, я знал твердо, по собственному опыту, что сейчас же и высказал Кире Нарышкину по дороге, проходя с ним в соседний вагон, где помещалась наша военно-походная канцелярия:
– Что говорят об этом основные законы, я хорошо не помню, но знаю почти заранее, что они вряд ли будут по смыслу противоречить обыкновенным законам, по которым опекун не может отказываться ни от каких прав опекаемого, а значит, и государь до совершеннолетия Алексея Николаевича не может передать престола ни Михаилу Александровичу, ни кому-либо другому, кроме своего сына.
Ведь все присягали государю и его законному наследнику – а законный наследник, пока жив Алексей Николаевич, только он один.
– Я и сам так думаю, – ответил в раздумье Нарышкин (он окончил курс училища правоведения), – но государь ведь не просто частный человек. Может быть, «Учреждение об императорской фамилии» и основные законы и говорят об этом иначе.