Софист - заметки

Разговор этот представляется происходившим на другой день после беседы Сократа с Феодором и Теэтетом. Поэтому и лица разговаривающие вводятся здесь те же, с прибавкой лишь одного элейского иностранца. Отсюда видно, в какой тесной связи между собою находятся Платоновы диалоги – Теэтет и Софист. Но эта связь только еще внешняя: гораздо замечательнее сродство их внутреннее. После того, как в Теэтете доказано, что знание не состоит ни в чувственном воззрении, ни в мнениях, философ намеревается исследовать и оценить новый источник знаний, состоящий в созерцании сущего, и для того обращается теперь к критике учения элейцев и мегарцев. И вот причина, зачем Теэтет и Феодор привели теперь с собою элейского иностранца, страстного любителя философии. Он, как знаток философских положений своей школы, должен был раскрыть их в Сократовом обществе, и для того в диалоге заступает место Сократа, – является главным собеседником, который авторитетно обсуживает предметы исследования и произносит приговоры об истинности или ложности мнений. Но каким образом, и по происхождению и по философским убеждениям элеец, мог быть он органом Платоновой критики элейского и мегарского учения? – Конечно, таким же, как в «Пармениде» Парменид выдержал роль исправителя элейской идеи о сущем и примирителя ее с идеализмом Платона. Элейский иностранец, следуя диалектическим приемам своей школы, во всем диалоге как бы передразнивает ее и делает смешною, а вместе с тем постоянно проясняет и положительную сторону предмета, то есть, учение собственно Платоново.

Сготовностью,κοσμίως, – то есть, по требованию вежливости, так как накануне дали слово.

Тонкая и игривая шутка над необузданною страстью к спорам, которой предавались последователи Парменида и Зенона. Во времена Платона, заводить философские споры было особенно во вкусе мегарцев, отчего и получили они имя эристиков(Deyksius, De megaricisр. 7sq.). Тимон Силлограф еще в Эвклиде, основателе мегарской школы, заметил страсть к насмешкам и спорам (Diоg. Laert. II, 107), а Диоген Синопский (Diоg. Laert. VI, 24)Εὐκλείδου σχολήνостроумно называлΕὐκλείδου χολήν. Да и сам Сократ упрекал Эвклида за то же самое (Diog. L. II, 80):ὁρῶν Εὐκλείδην ἐσπουδακότα περὶ τοῦς ἐρισπκοὺς λόγους, – ὦ Εὐκλείδη, сказал,σοφίσταις μὲν δυνήσῃ χρῆσθαι,ἀνθρώποις δὲ οὐδαμῶς.И так, Сократ здесь элейца очень любезно сравнивает с каким, то богом, который как бы сошел с неба испытать слабые человеческие рассуждения и исправить их. Заметив эту тонкую насмешку Сократа и ее значение, Феодор тотчас говорит, что этот иностранец не охотник до споров, – не таков, как другие элейцы.

Втех местах, то есть, на родине элейского иностранца, или в Элее.

Если, то есть, в собеседники изберешь меня: черта, показывающая скромность и недоверчивость к себе Теэтета.

В обществе Сократа был и соименный ему юноша, товарищ Теэтета, сходствовавший с ним дарами ума и сердца. В Политике (р. 257D), когда Теэтет утомляется, он действительно заступает его место и продолжает беседу с элейским иностранцем. И это также обстоятельство дает нам основание для заключения о близкой связи Софиста и Политика. Но это не тот Сократ, о котором упоминает Аристотель(Metaphys.VII, 11 р. 151,ed. Brandis.) и которого называетΣωκράτην τὸν νεώτερον. Стагиритец разумеет здесь Сократа, корифеяфилософии, и указывает на юный его возраст, имея в виду то, что в молодостифилософияего была не такова, какую преподавал он в старости, иливвозрасте зрелом. На этом основании, Аристотель различает Сократа младшего и Сократа старшего (Brandis.,Musei Rhenani t. 1, p. 127 sq.).

Элеец берет именно этот, а не другой маловажный предмет не случайно и не без цели. Здесь с первого взгляда видно его намерение посмеяться над софистами, вводя их занятие аналогически в круг занятий, свойственных рыболовам (см. р. 221D sqq.). Это замечание нужно для тех, которые на рассматриваемый диалог Платона смотрят не совсем с выгодной стороны и даже, вопреки свидетельству Аристотеля(Metaphys.V, с.2,р.100 sq.), почитают его сочинение подложным. Рыболов-удочник,ἀσπαλιευτής, естьἀλιεὺς ὁρμιᾷ(т. е. волосяным шнуром)χρώμενος, – следовательно, то же, чтоὅρμηευτής.Но Тимей (р. 52) производит это словоἄπὸ τοῦ ἄποσπαν τὴν ἄγραν.

Охотою за животными – ζωοθηριχήν. Этот термин, как и многие другие, здесь встречающиеся, в обыкновенной речи тогдашних греков не употреблялись и выдумываемы были софистами, чтобы слушателям, как говорится, пустить пыль в глаза. Элейский иностранец, искусно подражая не только методе, но и самому говору мегарской и элейской школы, тоже не скупится на подобные термины и любит пестрить ими свою беседу. Но на пестроту его речи надобно смотреть, как на дело, допущенное Платоном намеренно, с целью охарактеризовать и в этом отношении вкус модных тогдашнихфилософов.

Жидкостихийный,ἐνυγροθηρικόν. И это – вновь придуманный диалектикою термин; ибо требовалось такое слово, которое означало бы охоту за животными не на суше, а в других стихиях; и такими стихиями представлялись Платону две различные – воздух и вода, которые надлежало выразить одним словом. Подобный термин следует и далее, – именно,νευστικὁν; ибо им означается плавание вообще, как в воде, так и в воздухе.

Кому показалось бы странным, что в греческом тексте звательный падеж «Теэтет» стоит без члена: «θεαίτητε», для того мимоходом замечаем, что членὦпред звательным выражает восклицание, а звательный без члена есть увещание того лица, к которому он относится. Примеров употребления звательного бесчленного очень много собралиБорнеман(Ad Xenoph. Symp. р. 145; Memorab. р. 49), Рюккерт(AdSympos. р. 94) иВинкельман(Ad Euthydem. р. 89).

См. р. 219 А. О том, что человеку простому,ἱδιώτῃ, противополагается ученый или знаток искусств, замечено уже вSymp.р. 178 В; Тит. р. 20 А. Известно и то, что знатоков искусства греки почитали деятелями в среде гражданского общества; и потому простой человек, под которым разумели они земледельца и ремесленника, противополагаем был у них также лицу, принимающему участие в делах гражданских и правительственных. Но здесь человеку простому поставляется в противоположностьистинный софист, – ὡςἀληθῶςσοφιστής. Чтософист, как учитель детей, или как народный оратор, был лицо гражданское, – это ясно само собою. Но почему в отношении к человеку простому назван он истиннымсофистом? – Платон, видимо, метит здесь на этимологическое значение слова «софист», разумея под нимτὸν τῶν σοφῶν ἐπιστὴμονα(сравн. Protag. p. 337С). Спрашивается, то есть: что это за искусство, выражаемое его именем, – делать хитрые соединения и различения слов, – построятсофизмы? – и полагается, что в этом именно значении настоящая беседа должна рассматриватьсофиста.

Подлинный текст этих слов элейского иностранца очень обезображен вставками иди глоссемами. Все, что прежде рассмотрел он порознь: искусства приобретательное, овладевательное, уловляющее, охотящееся за животными, занимающееся ловлею сухопутною – животных кротких, чрез убеждение их, производящееся то публично, то частно, и сопровождаемое то подарками, то мздоимством, – все это, представляющееся, наконец, как бы в виде двух сестер – в виде искусств льстительного и софистического, – Платон сводит под один взгляд, но выражает иными словами, чем какие употреблены были прежде. Посему грамматики и схолиасты к этим новым словам Платона вздумали на полях выставить те, которые видели уже в прежнем его тексте; а переписчики впоследствии, по всей вероятности, внесли их в самый текст. Отсюда к новому термину Платонову,οἰκειωτικῆς, присоединилось тожественное с нимκτητικῆς, да еще невежественно поставлено послеχειρωτικῆς; отсюдаπεζοθηρίας, внесенное послеζωοθηρίας, – не что иное, как истолкование словаχερσαίας, такая же глоссема иἡμεροθηρικῆς, по отношению к словуἀνθρωποθηρίας, аμισθαρνικῆ; – к словуἰδιοθηρίας. Посему в своем переводе я счел нужным пропустить все эти слова, как очевидно вставочные и в тексте излишние. С другой стороны, в этом месте Софиста, по-видимому, некоторых слов недостает. Не упомянуто, например, здесьπιθανουργικῆς; тогда как из этого термина, в дальнейшем ходе диалога, сделан вывод новых членов деления. Посему за словомἀνθρωποθηρίας, вероятно, пропущено либоπιθανοθηρίας, либоπιθανουργικῆς.

Часть меновая названа здесьἄλλακτικόν, тогда как прежде шла она под именемτοῦ μεταβλητικοῦ; но искусство приобретательное делилось тогда наμεταβλητικἡνиχειρωτικἡν, из которых последняя распадалась опять наἀγωνιστικἡνиθηρευτικἡν. И так, стоящее здесьτὸ μέν θηρευτικὸν μέρος ἔχονесть не иное что, как прежнееχειρωτική.