И тут меня словно ударило током. Я вытащила один рисунок и расправила его на столе. Четырехлетняя Леночка еще только училась рисовать, но ее каракули были уже вполне понятными.
В верхнем углу желтело кривое солнце. В центре стоял кособокий дом. А рядом с ним — маленькая девочка в платье треугольником, как изображают контуры людей на дверях общественных туалетов. Она держала за руку человека в брюках. И у девочки, и у человека были яркие серые глаза.
Я села на крыльцо и заплакала.
Антон
Яхта уже удалилась в море. Берег теперь едва виднелся на горизонте и качался в туманной дымке, как мираж. Отец поставил этюдник на палубу и погрузился в работу. Он давно мечтал написать закат на море. Красный шар уже висел над горизонтом и вот-вот готов был искупаться в воде.
Мама лежала в шезлонге, ловила лучи заходящего солнца и лениво перелистывала медицинский журнал — в последнее время это ее любимое чтиво. Как истинная бизнес-леди, она и к выздоровлению сына подошла с деловой хваткой.
Увидев, что я веду себя смирно, охранники стали накрывать стол для ужина. Я не наблюдал за ними, но хорошо их слышал.
— Поставь стол сюда, — говорила мама. — Антону здесь будет удобнее.
— Анна Анатольевна, вино какое открыть?
— Дима, зачем ты достал красное? В нем высокий уровень танинов. Его нельзя использовать в сочетании с рыбой.
— Почему? — спросил наивный охранник. Я усмехнулся. — Можно отравиться?
— Нет, испортить ужин. Во рту появится металлический привкус. К форели хорошо подойдет калифорнийское шардоне.
— А-а-а! Никогда не думал, что это важно.
В целом прогулка напоминала вполне мирную картину семейного отдыха, вот только мне он был не нужен. Я подъехал вплотную к бортику и огляделся: на меня никто не обращал внимания. Сумерки сгустились, внизу болталась маслянистая чернота и манила к себе. Пришлось ждать, пока вечер полностью заявит о себе: в темной воде меня не смогут быстро отыскать.
***
Восстановление было долгим.
Когда машина ударила меня, я перевернулся в воздухе и упал спиной на край бордюра. В результате — перелом позвоночника в нескольких местах и полный паралич тела. Но судьбе и этого показалось мало: образовавшийся тромб перекрыл сосуд, и в течение нескольких дней я находился на аппарате искусственного дыхания или ИВЛ.
Мама рассказывала, что прогнозы были страшные. Врачи сомневались, что я могу прийти в себя. Но я очнулся, только зачем? В первые дни я не мог ничего, даже говорить. Меня держали на препаратах, от которых я все время спал, глубоко и без сновидений. Но как только открывал глаза, сразу вспоминал Риту. Ее образ стоял передо мной такой, какой я видел ее в последний раз. Маленькая нога выглядывала из-под одеяла, и я каждый раз неосознанно хотел ее накрыть простыней.