А кожу схватил синий цвет.
Синюшные губы поблекли,
Пытаясь прощанье сказать,
Надеясь, что дети окрепнут,
И вновь улыбнется их мать.
Оковы желают иначе:
Молчанье – единственный грех.
И справиться с этой задачей
Не в силах любой человек.
Все взрослые заняты были;
К Мальвине направился я.
Детишки о чем-то гласили,
Диктуя слова нехотя.
Бессмысленно дети сидели.
Явился еще юный гость.
И, в глупость несносну поверив,
Такой задала нам вопрос:
– А кто целовал его в губы?
Ну, кроме, конечно, меня?
– Я с ним целоваться не буду! —
Ответил какой-то сопляк.
Увидел, как слезы сестренки
Скатились по мягкой щеке.
Злодейка словами ребенка
Продолжила гнусную речь:
– Не видела губ таких синих
Холодных и твердых, как лед.
Слова меня так разозлили,
Что дурой назвал я ее.
Она растерялась немного,
Ни звука теперь не издав.
Затем покосилась сурово,
Обиженно вон уползла.
Сестре моей стало приятно;
От горя ушел прошлый след,
Но что-то сидело осадком,
Не дав улыбнуться в ответ.
Родители делись куда-то,
Незримо покинули дом.
Случился отъезд так внезапно,
Что я не успел одного.
И больше не видел я папу,
Мой крестный уже среди звезд.
Как все мужики, я не плакал.
Возможно, не принял всерьез.
Сейчас уже поздно, наверно;
Все грузы пропали в годах.
Забвенье волною победной
По нашим прошло головам.