В голове что-то зазвенело, точно струна лопнула, видно, от волнения подскочило давление. «…Может, я это, только моложе. Не всегда мы себя узнаем!» – пронеслось в сознании. Откуда эти слова? Ах, да! Это же слова из известной песни Александры Пахмутовой.
Я снова посмотрел на своё отражение: да, явно моложе… и, похоже, этот процесс только начинается. В этом можно было не сомневаться. Вот тебе и регенерация!
Я побрился и, машинально, расфасовал препарат по пакетикам. Вскоре вошёл Гарри, со своей неизменной тележкой. В ассортименте – картофельное пюре, какой-то жареный фарш, соки, в общем – еда для беззубых.
Отодвинув в сторону тележку, я достал из холодильника баночку икры, и пригласил работника присоединиться к трапезе. Гарри сначала отнекивался, но пред «рашен» водкой не устоял, и, закусив бутербродом с икрой, ушёл восвояси, прихватив лоток с препаратом.
Мне не терпелось поскорей объясниться с Джоном, но этот кудесник, явно не торопился. Я решил посетить холл в надежде увидеть его там, и вышел в коридор. Внимание моё привлёк переносной мусорный ящик, который стоял у выхода. Видимо, его забыл Гарри, будучи «под градусом», когда выходил наружу.
Повинуясь какому-то неясному предчувствию, я открыл крышку ящика и заглянул вовнутрь. Там, поверх всякого мусора, банановых шкурок, лежали знакомые мне пакетики. Достав один из них, я увидел надпись: «160 мг», и дату, написанную моей рукой.
Я поспешно вернулся в свой блок, открыл банку с препаратом, и положил один кристаллик на язык. Это была обычная поваренная соль!
«Интересно, как ты все это объяснишь, Линза? Зачем нужно было загружать меня бессмысленной работой? Да ещё и оплачивать её?!»
Размышляя над этой ситуацией, я пришёл к выводу, что целью Джона было связать меня некими обязательствами и, тем самым, нейтрализовать мой возможный протест – желание вырваться отсюда. Нужно ли мне говорить об этом Джону, раскрывать свои карты? Или в моих интересах лучше скрыть, запрятать в рукаве этот джокер?
Я вытащил из подсобки цветочный горшок и поставил на стол в гостиной. Роза полностью восстановила лепестки и умиляла своей красой, напрочь, забыв о совершённом над ней насилии. «Как хороши, как свежи были розы…», – вспомнилось Тургеневское. За этим занятием и застал меня Джон. Блистая фирменной улыбкой, он, как ни в чём, ни бывало, непринуждённо развалился в кресле.