– Волк, – сказала она как можно спокойнее, – я тебе не подхожу. Ты из тех мужчин, которым нужна женщина, способная посвятить мужу всю свою жизнь… Мне кажется, что именно такой женщиной старалась стать твоя Оксана. И еще станет! А я просто неспособна на это.
– Нет, – не менее спокойно возразил он и коснулся кончиками пальцев ее дрогнувших губ, – мне нужна именно ты. Я так хочу. Хочу тебя.
Ох уж эти мужчины! Уж если они чего возжелали, то будут хотеть – хоть ты тресни. Ничто их не отвратит. Вот и Волку вздумалось возжелать Машу. Ту самую Машу, которая с детства была неблагодарным и своевольным созданием. Она портила кровь папе и маме, которые всегото и мечтали, как только о том, чтобы девочка выросла воспитанной и культурной. Ту самую Машу, которая восстала против мужа, разъезжавшего с охраной на пресловутом серебристом «BMW» и не мечтавшего ни о чем другом, как только о том, чтобы сделать ее жизнь красивой и счастливой, – а она – нечего сказать, отблагодарила, – родила мертвого ребенка!.. И вот теперь Маша делала все возможное, чтобы отвадить от себя полковника, а тот… все еще хотел ее.
– Ты не мыслишь себя без армии. Ты решил посвятить себя войне. А я жить не могу без своей работы, – заявила она, отстраняясь от его руки. – К тому же я никогда не смогу привыкнуть к войне, как привык к ней ты. Я ее ненавижу, я…
– Нет, – попрежнему спокойно возразил он, – ты тоже привыкла к войне. Только войну ты ведешь с самой собой.
Маша сделала вид, что пропустила мимо ушей эту последнюю реплику, которая на самом деле чрезвычайно ее уязвила.
– Я конечно уважаю твою преданность армии, – забормотала она. – Но жертвовать жизнью в наше время и ради разложившегося государства – всетаки, согласись, выглядит и странно, и дико. Особенно, в этой войне…
Он хотел чтото сказать, но она была так взволнована, что нетерпеливо прижала ладонь к его губам. Он улыбнулся.
– А вот интересно, – продолжала Маша, – ты, который так привык воевать, ты бы смог уважать мою преданность журналистике, мое призвание?
Кажется, ей вовсе не нужно было, чтобы он отвечал. Но он ответил.
– Я понимаю тебя, а это больше, чем просто уважение.
И снова улыбнулся, а она взглянула на него почти враждебно.
– Кроме того, – добавил он, – ни государство, ни моя служба, ни даже эта война никак не связаны с тем, что я чувствую к тебе. Ты – моя душа. Вот и все.