Объектная этика (Гамлет, Гюго)
В этой ситуации мы имеем дело с человеком, который пытается подходить ко всему с позиции внешних норм и ценностей конкретного общества. Он также исходит из оценочного мышления, чувств и эмоций, но они – полностью определяются внешними объектами, а не сами по себе. В этой ситуации человек очень привязан к такому понятию как поведенческие нормы, когда в определенных ситуациях люди должны демонстрировать определенные эмоции, чувства и оценки, которые будут согласоваться с внешней реальностью. Так женщины этих типов имеют свойство влюбляться всегда в подходящих мужчин. В нашем случае – это всегда должны быть статусные, признанные обществом люди. Иногда от них можно услышать суждения из разряда: «хочу выйти замуж за режиссера». Только причем тут человек? Режиссер – это статус, но не живой человек. Он может быть хорошим или плохим, нравиться или не нравиться – словно бы все это вообще не имеет никакого значения. Насколько он будет ей подходить – не суть, зато важны: возраст, социальный статус, имущественное состояние, авторитетность. Тут мы имеем склонность к так называемым «бракам по расчету», но самое удивительное, что такие женщины и правда любят объект своих притязаний. Просто это может вообще никак не соотноситься с их субъективным чувством, которое для них – ну что-то такое совсем уж девчачье, несерьезное, так, детские шалости. Все люди ими воспринимаются именно с этих позиций: уместности их действий, согласно внешним норм морали, этики. Сами же они постоянно стремятся вызывать симпатии к себе своими действиями и очень в этом преуспевают. Их оценки всегда продиктованы логикой внешней ситуации. Так какая-то картина может быть прекрасной по их оценке просто потому, что противоположное суждение могло бы разрушить внешние нормы приличий. Она прекрасна потому, что висит в салоне и написана известным художником, что ее обладателю приятно услышать такую оценку, а вовсе не потому, что она вызывает в нем какие-то чувства. То есть, тут мы имеем дело с неким актом приноравления к внешней действительности, а не настоящими и реальными оценками ситуации с позиции оценочного мышления, чувств и этики. Их оценки всегда соотносятся с какими-то стандартами общества, в котором они живут. Это общение всегда хорошо с позиции создания позитивной атмосферы общения, но бесполезны с позиции искренности оценок. Такие оценки кажутся обычно излишнее наигранными, пустыми. Говорится просто то, что приятно слышать в конкретной ситуации. Отсюда и часто отношение к ним, как к чему-то ненадежному, непостоянному. Умение демонстрировать нужные оценки и эмоции в конкретной ситуации может нормально функционировать только в ситуации сильного вытеснения мышления, так как оно может часто мешать этому там, где это явно будет выглядеть глупо с точки зрения логики. В этой ситуации мышление – это просто придаток для чувства и там, где нет чувства – там нет и мышления. Если к чему-то нельзя испытать чувства – то и мыслить об этом нельзя, так как это может повредить появляющемуся чувству. Ну, как можно любить человека, если знаешь, что он обладает такими-то и такими-то недостатками? А вот если «закрыть глаза» на это, то гораздо проще любить то, к чему нет субъективного влечения: «ну не люблю я сигары, но ведь это – модно». Тут вообще человек может полностью растворяться в ситуациях, его самого словно нет – он уподобляется актеру, который произносит нужные монологи. Откуда и рождается это: «весь мир – театр и люди в нем актеры». Его нет, он полностью обусловлен предписанной ему обществом ролью. Ситуация – единственное, что определяет его поведение. Одно и то же явление может вызывать в нем полностью противоположные оценки и чувства, в зависимости от внешней адекватности. Среди пролетариев можно и «матом покрыть», а среди интеллигенции – возмущаться такому свинскому поведению пролетариев.