– Нет худа без добра. У меня появилось больше свободы в передвижении, да и круг общения расширился самым естественным образом. К тому же моя воспитанница – любимая сестра Александра, а для будущего это может оказаться чрезвычайно полезным.
– Вы правы. Теперь вот еще что. Я привезла новый прибор, он еще не очень обкатан, но его будут испытывать все агенты. Вот, наденьте на шею.
– Что это?
– Устройство для записи разговоров. Заряда должно хватить на полгода – теоретически, памяти тоже. Потом поменяем. Как вы понимаете, это может оказаться неплохим помощником…
– Неплохим? Бесценным! Я остерегаюсь вести записи, потому что здесь все следят за всеми, и в моих вещах несколько раз кто-то рылся.
– Но Катрин вам, кажется, беспредельно доверяет?
– Здесь может действовать не только она… Как умело сработано, не отличить от обычной ладанки.
– Мы решили, что золото вызовет слишком пристальное внимание к вашей особе: слишком богато. Материал стилизован под серебро…. Ну, нам пора расставаться.
– Сигнал экстренного вызова прежний?
– Да, и места встречи мы тоже пока не меняли. В Царском это вот здесь, в Петербурге – боковой вход на галерею, в Павловске – часовня.
– Гатчина по-прежнему под запретом?
– Только в самом крайнем случае и как можно дальше от дворца. Павел ведь по-прежнему непредсказуем?
– Увы…
– Ну, счастливо, Мария. До следующей встречи.
– Спасибо, Анна. До свидания…
Обе фигуры беззвучно растворились в темноте царскосельских садов…
– Ваше высочество, – слышался где-то сзади голос фрейлины, которая пыталась вернуть Като в ее комнаты. – Выше высочество, где вы?
Но восьмилетняя Като уже отлично знала все дворцовые переходы и закоулки, чтобы надежно спрятаться от своих воспитательниц. К тому же сегодня всем было не до нее: через несколько минут начнется церемония обручения старшей сестры, Александры, с королем Швеции Густавом. Сама невеста, ее родные и все придворные уже собрались в тронном зале, ждали только императрицу Екатерину и молодого короля.
Като проскользнула в зал и надежно укрылась за пышными складками парчового занавеса, почти закрывавшего огромное окно. На широком подоконнике можно было сидеть даже с ногами, а в узкую щелку портьеры, щедро расшитой золотом, видеть и слышать практически все, оставаясь невидимой. Теперь нужно было только подождать начала церемонии, а уж терпения у великой княжны было предостаточно, равно как и упрямства.